Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI— XVII вв. Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время - Сергей Федорович Платонов

века и падало до 23 (в Боровичах). И только Новый Торг, или Торжок, получил значение крупнейшей ярмарки, точные размеры которой, к сожалению, не поддаются определению; но Торжок был оторван довольно рано от Новгорода тверским и московским влиянием и принял физиономию замосковного города: в нем был срублен «город», и в XVII веке было до 500 посадских дворов с населением (приблизительно) в 1000 человек мужского пола.

Итак, Новгородская земля в XVI веке отличалась неравномерностью в распределении населения: торговля в крае сосредоточивалась главным образом в самом Новгороде и в ярмарочных торжках по главнейшим торговым дорогам. Обрабатывающая промышленность держалась в тех же пунктах, где и торг, не выходя из зачаточного состояния в остальных местах. Земледельческий труд и рыболовство лежали в основании хозяйства не только в волостях, но даже и в новгородских пригородах. Такое положение дела приводило к тому, что главный город края – Новгород как бы монополизировал руководство хозяйственной жизнью края; являясь единственным центром, в который стекались товары и с ними население, он как бы вбирал в себя все силы своей земли, оставляя очень мало пятинам и пригородам. Такая централизация была очень характерна для политической жизни господина Великого Новгорода в период его независимости, и эту новгородскую особенность не успели искоренить московские порядки. В XVI веке обстоятельства слагались так, что, кажется, еще более увеличивали и без того резкую разницу между Новгородом и окружающими его поселениями. От Ливонской и Польской войны, от опричнины и других более скрытых причин в 70-х и 80-х годах XVI века новгородские пятины, кроме разве Вотской, обезлюдели. По выражению покойного Ильинского, «население по реке Мсте представляло в это время картину полного запустения». И в других менее бойких местах убыль населенных дворов весьма заметна. А между тем и самый Новгород, оправясь от погрома 1570 года, как и его пригороды, лежавшие у Финского залива и Ладожского озера, сохранял относительную населенность, хотя транзитный торг, которым кормилось население Новгорода, и упал к концу царствования Грозного[13].

Совершенно подобную картину представлял и Псков с пригородами в конце XVI века. Сам Псков, несмотря на осаду Батория, сохранил свое население и свой торг и быстро оправился от бедствий войны. Как кажется, этому помогло одно обстоятельство, отмеченное мимоходом в описании Пскова у немца Кихеля, видевшего Псков в 80-х годах XVI века. Кихель говорит, что к его времени во Псков перешла торговля из Нарвы. Упадок русского отпуска из Нарвской гавани отмечен был Флетчером, который совершенно правильно указал и причины упадка – в Ливонской войне. Известно «чисто международное», по выражению Г. В. Форстена, значение вопроса о нарвской торговле во вторую половину XVI столетия: шведы и поляки требовали закрытия торга с Москвой в Нарве, через которую шли русские товары в Ревель; датчане и Любек желали торговать в Нарвской гавани. Успехи шведов на Финском побережье помогли им настоять на своем, отрезать русских от Нарвской гавани, и вот русские товары находят выход на Балтийское море через Псков. Потеряв лужский путь, новгородская торговля усиленно пользуется шелонским, и Псков, бывший во все времена посредником между Новгородом и Рижским заливом, только выигрывает. Всякая перемена в новгородском рынке должна была чувствительно отзываться на Пскове особенно потому, что все торговые сношения Пскова с Московской стороной обязательно должны были производиться, «не объезжая» Новгорода. Так, по крайней мере, было при Иване Васильевиче Грозном, и эта связь псковского рынка с новгородским сослужила Пскову добрую службу в изучаемую нами пору. Мы не знаем точно количества псковского населения в XVI веке и не сможем заключить о нем по той цифре 6500 дворов в «старом Застенье», которую дает Псковская летопись для 1500 года, но можем составить себе некоторое представление о населенности Пскова косвенным путем – по состоянию псковского торга, о котором есть интересные сведения. Псковский торг заключал в себе, кроме гостиных дворов, до 1300 торговых помещений в самом городе, не считая небольшого числа лавок в Завеличье; из этого числа 1010 (80 %) принадлежали черным тяглым людям, до 200 лавок (15 %) – церквам и духовенству и только 48 лавок – ратным псковским людям. Из общего числа владельцев лавок было тяглых людей 773 (81,8 %), ратных людей 42 (4,5 %), духовных 97 (10,6 %) и, наконец, церквей 28. Эти данные достаточно ярко рисуют размеры псковской посадской общины и в то же время указывают на ее целость и крепость в исходе XVI столетия. В то время, когда в ближайших к Москве городах тяглые люди уступали служилым и свои дворовые места и свой торг, в Пскове тяглый мир был многочислен и крепок; он удерживал в своих руках псковскую торговлю и обладал достаточной силой, нравственной и хозяйственной, для того, чтобы стойко переносить не только военные невзгоды, но и все беды Смутного времени, вплоть до междоусобий в самих городских стенах.

Иной вид имели псковские пригороды перед эпохой смут. Известно, что эти пригороды не получили большого значения в Псковской области. Они были крепостными сооружениями, обращенными против немцев и Литвы, и имели сравнительно ничтожное население. Из 14 пригородов, о которых есть у нас сведения от середины XVI века, только в четырех образовались сколько-нибудь значительные посады: в Опочке было 180 черных дворов, в Острове – 204, в Гдове – 290, в Вороноче – даже 371 двор, несмотря на то, что он, по словам Гейденштейна, был уже в упадке. В остальных десяти (Велье, Володимерце, Вреве, Выборе, Вышгороде, Дубкове, Изборске, Кобыльем, Красном и Себеже) было гораздо меньше тяглых дворов. Население этих городков жило по преимуществу земледельческим трудом, мало отличаясь от подгородного крестьянства. Ливонско-польская война губительно отозвалась на хозяйственном благополучии этого мелкого люда, и он покинул свои места, уступив свою землю вновь водворенным в пригородах московским гарнизонам. По описи 1585–1588 годов, посадских людей здесь уже нет почти совсем; больше всего их, если не ошибаемся, в Гдове – 14 человек. Их сменили стрельцы (обыкновенно по сотне в городе), казаки (в Себеже), пушкари и т. п.; весь этот народ принялся за оставленные жителями огороды и вместе с крестьянами, приходящими в городки, пахал их из оброка. Но эти новые жильцы не наполнили старой «пустоты». Всего в 1585–1588 годах в псковских пригородах насчитывается 75 посадских людей, 66 крестьян, 890 ратных людей, 108 духовных, всего же, с лицами прочих состояний, до 1250 человек, да сверх того указано 1686 пустых дворов черных посадских и 108 дворов пустых на церковной земле. Из прежде бывшего числа 246 лавок осталось пустыми 160 и только в 86