Казусы частного сыска - Марина Серова

— Да ладно вам, — устало отвечала я, — ведь он вам, можно сказать, жизнь спас. Если б он не убежал, они бы вас обоих положили. Рядышком.

А так — зачем им живой свидетель?

— Все равно! Все равно! — не соглашаясь, орал Александр Александрович, перекрывая шум в кафе. — Все равно мерзавец он! Козел!

Кошкин успел уже немного прийти в себя после того, как его довольно-таки основательно помяли Никошкин и компания. А уж выкушав три большие кружки пива, он окончательно пришел в норму до такой степени, что сделался несколько буен.

За этими тремя кружками он успел мне рассказать, что Никошкин под пытками вырвал у него сведения насчет размещения стульев прокуратурой по учреждениям (пытки заключались в том, что время от времени Алкаш либо Длинный давали моему клиенту по морде). В конце концов Длинный вырубил Кошкина пистолетом по голове и…

И как раз в это время на сцене появилась я.

Получив четвертую кружку, Кошкин быстро ее высосал. Тут его совсем развезло. Он даже заплакал, жалуясь мне на свою несчастную жизнь.

Всем известно, что надо ковать железо, пока оно горячо. А Александр Александрович размяк так некстати… Черт, тут моя вина — не нужно было ему давать столько пива. Обошелся бы и одной кружкой…

Поиски нужно продолжать — не останавливаться же на полпути. Просто нужен другой план.

А прежде всего мне необходимо кое-что узнать.

— Александр Александрович! — позвала я.

Кошкин, который уже успел прикончить четвертую кружку и теперь сидел, тупо уставясь невидящими глазами прямо перед собой, поднял голову:

— А-а?

Эх, разве так можно — назюзюкаться с четырех-то кружек пива?

— Александр Александрович, — я наклонилась к нему через столик, — давайте оценим наше положение — сведения, которые вы получили от верного якобы человека, оказались ложными. Одно хорошо — теперь по этим адресам мотается Никошкин. И мотается понапрасну.

Кошкин качнул головой и поднял брови. Наверное, таким образом он показывал мне, что согласен с моими словами.

— Теперь дальше, — продолжала я. — Каковы наши дальнейшие задачи?

— Ка-аковы? — неожиданно переспросил совершенно осоловевший клиент. , — А таковы! — обозлилась я. — Нужно найти человека, который вам эти сведения дал. Наверняка он знает, куда на самом деле определили ваши стулья. Потом еще с Никошкиным и его псами разобраться надо. С Алкашом этим… А вы!.. — Я повысила голос, чтобы оказать на Александра Александровича больше воздействия. — А вы напились вдруг, как…

— Не напился, — икнув, возразил Кошкин, — выпил просто. — Было видно, что ему действительно неловко за свое скотское состояние. — Я же это.., с утра ни крошки.., и тут на голодный желудок.., четыре кружки, — начал оправдываться он.

— Ладно, — жестко возразила я, — сейчас закажем поесть что-нибудь — оклемаетесь. Неважно это. Важно вот что — имя и адрес того, кто рассказал вам о распределении ваших стульев по учреждениям.

Кошкин, наморщив лоб, замычал.

— Как я поняла, этот человек работает в прокуратуре или где-то в тех же структурах, правильно?

— М-м-мда…

— Так, имя и адрес?

Александр Александрович вдруг поднялся и, качнувшись, объявил:

— Сиди здесь, жди. Сейчас я.., того.., съез.., съезжу и сам все узнаю. Жди. Она.., он.., тут недалеко живет.

Это что еще за новости?!

Я, перегнувшись через стол, схватила Кошкина за край пиджака и с силой дернула вниз. Александр Александрович с размаху шмякнулся обратно на стул.

— Может быть, все-таки поедем вместе? — прошипела я. — Так, ради разнообразия? А то вдруг вам опять кто-нибудь по тыкве съездит, а?

— Тебе туда нельзя, — заявил Кошкин, потом внимательно посмотрел на меня и произнес:

— Нет, пожалуй.., вот в таком виде.., в самый раз будет. Только еще помажься. А то вон краска уже слезает — молодеешь на глазах.

— Женщина, что ли? — сообразила я. — Ревнует?

— Ревнует… — снова икнув, усмехнулся Кошкин, — это моя жена. Мы с ней, правда, того.., месяца два уже вместе не живем. Но все равно — если со мной красивую бабу… — он покосился на меня, — увидит красивую женщину, то все — ничего от нее не добьешься. Выгонит сразу. Она у меня такая… — Последнюю фразу Александр Александрович произнес даже с какой-то гордостью.

— Постойте, постойте, — прервала его я, — так у вас жена что — в прокуратуре работает?

— Ну, не совсем в прокуратуре, — уточнил Кошкин, — она — завскладом при прокуратуре. Так что знает — что там… И куда…

— Но почему же она вас обманула? — спросила я. — Она знала, что там, в стульях?

— Н-нет, — заметно смутившись, ответил Александр Александрович, — я как-то.., не успел ей сказать.

Понятно! Наш дорогой товарищ Кошкин, оказывается, не доверяет и собственной жене.

— Ну так, значит, едем! — подытожила я. — Вставайте!

— Не-ет, мы так не договаривались, — уже дурашливо запротестовал Кошкин, — ты ж меня обещала накормить? — Он рассмеялся. — Напои, накорми, в баню своди, тогда и это самое…

Просто исключительный случай! Мало того, что я не получаю денег на расходы, мало того, что я не получила аванс и сам гонорар тоже — вилами по воде, так я еще и корми его! И стекла в его машину вставляй! Просто исключительный случай! Первый в моей практике! И чего я вожусь с этим малорослым пьяницей?

Я заказала два салата, тарелку сосисок и жареную картошку.

* * *

Ехать действительно было недалеко. Вернее, не ехать, а идти — до дома кошкинской жены пешком было минут двадцать. Чем ближе мы подходили к ее дому, тем мрачнее и неразговорчивее становился Александр Александрович.

Казалось, что с каждым шагом он трезвел.

Н-да, если такое настроение у него перед всего-навсего встречей с женой, то их долгую семейную жизнь я просто боюсь представить. А, кстати, откуда мне известно, долгая эта самая семейная жизнь у них была или нет?

— Давно вы женаты? — спросила я у Кошкина.

Он утвердительно кивнул. Хотел, видимо, что-то сказать — шевельнул губами, — но почему-то осекся.

— А как ее зовут? — продолжала я.

Кошкин долго молчал, потом с большой неохотой сообщил:

— Кристина Владимировна.

Тон, которым это имя было произнесено, отбил у меня всякую охоту интервьюировать своего клиента дальше.

В конце концов, недалеко осталось. Придем — поглядим, что это за чудовище.

Мы вошли в какой-то двор, весь заваленный остатками детской спортивной площадки и прочим железным и деревянным хламом.