За бортом жизни - Стюарт Хоум

Следующей была Мэри Джонс, и, поскольку у неё только что обнаружили триппер, и ей предстояло лечение, она использовала презерватив. Сьюзен была некрасива, имела скверный характер и постоянно хмурилась. Она представляла собой живое, дышащее, шаркающее предупреждение против употребления наркотиков. Питере не осознавала собственных действий, поэтому мне пришлось ей напомнить, чтобы она не позволила Алану кончить. Видно было, что Сара больше не может найти хорошо оплачиваемую работу. Но я слышала, что она делает сногсшибательный минет, когда вытаскивает вставные зубы.

Симона де Бовуар была великолепной деткой. Трахаясь, она говорила о мифе про женщину в книгах пяти авторов. Она не тараторила, и могла поддерживать беседу, пока возбуждение не брало верх. Даже самые консервативные клиенты прощали ей её французский. На самом деле, многие клиенты хотели слышать французскую речь, так что позор Симоне за то, что она не овладела искусством говорить во время сосания члена. К этому времени Абель уже начал подозревать, что совершил не самую выгодную сделку, но мне было всё равно, поскольку Волк держал ситуацию под контролем.

Алан уже начал жаловаться на то, что ему не дают кончить, и чем более пронзительными становились упрёки, тем сильнее они действовали мне на нервы. Он заявил, что его член встанет через минуту после оргазма, но ему никто не поверил. Поэтому, когда Эрика Гормли сменила Симону де Бовуар, я поднялась наверх с шокирующе умной проституткой, .синим чулком, которая продавала себя многим мужчинам, чтобы ни к одному не попасть в рабство. «Я не была рождена женщиной, меня в неё превратили в юношестве», — частенько негодовала де Бовуар о постигшем её проклятии.

Пока я готовила кофе, Симона начала разглагольствовать о сходстве брака и проституции. Брак представлялся ей длительным контрактом с одним мужчиной с целью обеспечения экономического благосостояния женщины, тогда как проституция была множеством краткосрочных сделок, выполняемых с той же целью. Я настаивала на том, что количество этих краткосрочных связей меняло их качество, но де Бовуар не могла этого признать. Её чрезвычайно упрощённое прочтение Гегеля полностью было заимствовано у Александра Кожева, тогда как я начала с такой же упрощённой версии Стейса, но затем моё понимание расширилось.

Симона просто не понимала, что наш фильм-убийство был навеян Гегелевским представлением об отношении между количеством и качеством. Её анализ был тесно связан с марксистскими и фрейдистскими теориями, популярными в 60-е и 70-е годы. Сейчас подобные воззрения исчезли почти бесследно. Возможно, Симона и отрицала теорию женской зависти к члену, но она находилась под слишком сильным влиянием Фрейда, чтобы принимать её всерьёз. Поскольку у меня не было намерения выслушивать её смесь психоанализа, антропологии, литературной критики, популярной философии и псевдомарксистского экзистенциализма, я решила уйти.

Я решила прогуляться прежде, чем вернуться на съёмочную площадку. По улице разгуливали парни, одетые в пижамы или ночные рубашки, похожие на женские. Они шли в расположенные на Редчерч-Стрит мечети. Был рамадан, поэтому бенгальцы не утруждали себя одеванием, когда вставали для дополнительной утренней молитвы. В любом случае, я думаю, что многие из них после этого шли обратно спать. Через несколько минут я пришла к своей квартире и обнаружила в ней полный переполох, причём входная дверь была снята с петель.

Пока я стояла в коридоре, из моей спальни вышла Эми. Она сказала мне, что один джентльмен заплатил баснословную сумму, чтобы заново инсценировать убийство Мэри Келли. Моё жилище было для этого лучшим местом, которое она смогла отыскать поблизости. Я запротестовала, но Эми сунула мне в руку пачку банкнот. Она уверила меня, что бабок будет ещё больше, а весь ущерб будет устранен, если я только проведу пару ночей в другом месте. Я не хотела отказываться от денег, но и уходить из квартиры без более подробных объяснений не собиралась.

Эми видела, что меня терзали сомнения, поэтому она вытащила меня на лестничную площадку. То, что она мне рассказала, было отвратительно, но с тех пор, как я вышла на панель, я поняла, что первые пару раз клиент может казаться нормальным, но очень быстро этот извращенец захочет заплатить за такие отклонения, которые его жене кажутся совсем тошнотворными. Поскольку клиенты за странности платят больше, я была рада их ублажить, но многие простые проститутки предпочитали избегать извращенцев.

Парень, которого Эми привела ко мне в квартиру, был богатым, но имел умственные отклонения. В его сознании Мэри Келли, жертва Потрошителя, и Мэри Келли, художница-феминистка, были одним лицом. Эдвард Келли как-то убедил себя не только в том, что он был сыном автора инсталляций Мэри Келли, но также, что он был воплощением мага елизаветинских времён, Джона Ди. Эдвард считал, что псевдомать его использовала, когда написала книгу о первых пяти годах жизни своего сына, поэтому он убил её, что стало апогеем в его зверствах в стиле Джека Потрошителя.

Эдвард был, по крайней мере, лет на десять старше, чтобы годиться в сыновья Мэри Келли, но он наравне с жёлтой прессой негодовал по поводу того её творения, где она выставила напоказ грязные подгузники в Институте Современного искусства в 1976 году. Однако до безумия Эдварда довело не то, что из его дерьма сделали произведение искусства, а то, что его мать так цинично использовала их отношения для продвижения своего психического бреда. Эдвард был в ярости оттого, что женщина, к которой он питал эдиповы чувства, купилась на всю эту фрейдистскую чепуху о том, что ребёнок служит матери заменой фаллоса. Эдвард не выносил теории психоанализа.

Чтобы отомстить своей не-матери, художнице Мэри Келли, за то, что та построила свою карьеру на его эксплуатации и унижении, Эдвард с маниакальным рвением снова и снова проигрывал смерть изобретательницы, инсценируя гибель последней жертвы Джека Потрошителя, Мэри Келли. Будучи богатым, Эдвард мог позволить себе сорить деньгами, снимая дома художниц-феминисток, а также нанимая нескольких проституток, чтобы те смотрели, как он крушит богемное жилище. Затем он расчленял женский манекен из папье-маше, который он создавал за несколько недель специально для этой цели.

Эдвард Келли явно страдал от какой-то детской травмы, и, поскольку деньги были универсальным средством обмена, я приняла финансовый стимул, предложенный мне за разрушение моей квартиры. Внутри всё и так уже было разбито, оставалось только произвести ритуал потрошения, поэтому я предпочла убраться. Однако прежде, чем сбежать, я предупредила Эми, что её клиент был, очевидно, умственно отсталым и компенсировал свою недоразвитость, отождествляя себя с образом Джека Потрошителя, и, поскольку отождествление было полным, вскоре он начнёт убивать.

Пока я шла по Бетнал Грин Роуд, я размышляла над тем, что Мэри Келли называла коллекции детских вещичек материнской порнографией. Несмотря на весь психологический бред, который разрыгала Мэри Келли, этим своим замечанием она попала в точку, уловив то, как патриархат и капитализм расслаивают общество посредством бесстыдных инструментов отождествления и отчуждения. Я была в глубоких размышлениях, когда ко мне пристал клиент. Он хотел минет, и положил мне в руку двадцатку. Пока я сосала, Том жаловался на то, что траханье высококлассных шлюх с Вест-Энда больше его не удовлетворяло.