Польша и Россия. За что мы не любим друг друга - Александр Широкорад

«Что касается бояр, то выселялся, вероятно, верхний слой, наиболее видные фамилии из оставшихся в городе: согласно спискам “литвы дворовой” Дворовой тетради, к 50-м гг. Пивовы оказались в Ярославле, Коптевы – в Можайске, Дудины – во Владимире, Плюсковы – в Медыни, Бобоедовы – в Юрьеве, Жабины – в Можайске и Медыни, а члены семейства Полтевых были разбросаны по нескольким городам (Ярославль, Владимир, Медынь). Низший же слой смоленского боярства и провинциальный служилый люд (щитные, доспешные, панцирные слуги и т. д.), можно полагать, поначалу был оставлен на месте: еще и во второй половине XVI века Вошкины, Ходневы, Коверзины, Шестаковы и пр….числились по Смоленску под именем “земцев”. Впрочем, “перетряхивание” служилого сословия продолжалось в Смоленске на протяжении всего XVI в.»[34].

Александр Твардовский, кстати, тоже смоленский, писал: «Кто прячет прошлое ревниво, тот и с грядущим не в ладу». Катаклизмам России в начале 90-х гг. ХХ века мы во многом обязаны столичным историкам-лакеям и историкам – местечковым националистам. Хватит! Не пора ли начать говорить правду!

Да, Иван III Страшный и его свирепые сын и внук учинили депортации миллионов людей. Вот интересный пример. Князья Пожарские и Стародубские, потомки удельных князей Стародубских, были природными Рюриковичами, и им в подметки не годились худородные выскочки Романовы-Кошкины.

Но в марте 1566 г. Иван Грозный согнал со своих уделов всех потомков стародубских князей. Причем беда эта приключилась не по их вине, а из-за «хитрых» интриг психически нездорового царя. Решив расправиться со своим двоюродным братом Владимиром Андреевичем Старицким, царь поменял ему удел, чтобы оторвать его от родных корней, лишить его верного дворянства и т. д. Взамен Владимиру было дано Стародубское княжество. Стародубских же князей скопом отправили в Казань и Свияжск. Среди них оказались Андрей Иванович Ряполовский, Никита Михайлович Сорока Стародубский, Федор Иванович Пожарский (дед героя) и другие.

Но давайте честно скажем, подобное «перетряхивание» людей в XV–XVI веках создало единое централизованное русское государство, единый русский народ, говорящий на одном языке. Русские княжества Белой и Малой Руси ничем не отличались от Рязанского, Тверского, Псковского княжества или Новгорода. Но, оказавшись под властью поляков, приобрели иной менталитет, обычаи и язык, точнее, иной диалект русского языка.

Замечу, что и Франция из конгломерата провинций, говорящих на провансальском, баскском, гасконском, бретонском и других языках, превратилась в единую нацию лишь после «перетряхивания» людьми времен республики и империи 1789–1815 гг. Пусть Конвент и Наполеон «перетряхивали» их иным способом, но в принципе разницы нет никакой.

Ленин говорил, что «история – не тротуар Невского проспекта», а Бисмарк считал, что «история делается железом и кровью».

В конце 60-х гг. XVI века усилилось движение польских панов за создание единого государства с Великим княжеством Литовским. Сейчас белорусские историки утверждают, что-де создание польско-литовского государства стало реакцией народов этих стран на агрессию Ивана Грозного. Спору нет, война с Москвой сыграла в этом определенную роль. Но московский вектор Люблинской унии не был решающим. Русско-литовская война несколько лет велась вяло, а четыре года перед самой унией не велась вообще.

Армия Ивана Грозного по тактике полевого боя и по вооружению заметно отставала от армий западных государств. Москве в ходе Ливонской войны приходилось одновременно действовать против шведов в Эстляндии, крымских татар на юге, турок в Астрахани и т. д. Наконец, террор психически нездорового царя, в том числе уничтожение десятков самых лучших русских воевод, серьезно ослабил русскую армию[35]. Так что ни Россия, ни страшный Иван не угрожали в 1568 г. ни Польше, ни Литве. Кстати, это мы сейчас знаем о чудовищных расправах Ивана над своими подданными. А польские и литовские паны через несколько лет после унии пожелают видеть Ивана… своим королем.

Куда ближе к истине тот же С.М. Соловьев: «Бездетность Сигизмунда-Августа заставляла ускорить решением вопроса о вечном соединении Литвы с Польшею, ибо до сих пор связью между ними служила только Ягеллонова династия»[36].

В январе 1569 г. польский король Сигизмунд II Август созвал в городе Люблине польско-литовский сейм для принятия новой унии. В ходе дебатов противники слияния с Польшей литовский протестант князь Криштов Радзивилл[37] и православный русский князь Константин Острожский со своими сторонниками покинули сейм. Однако поляки, поддерживаемые мелкой литовской шляхтой, пригрозили ушедшим конфискацией их земель. В конце концов «диссиденты» вернулись. 1 июля 1569 г. была подписана Люблинская уния. Согласно акту Люблинской унии, Польское королевство и Великое княжество Литовское объединялось в единое государство – Речь Посполитую (республику) с выборным королем во главе, единым сеймом и сенатом. Отныне заключение договоров с иноземными государствами и дипломатические отношения с ними осуществлялись от имени Речи Посполитой, на всей ее территории вводилась единая денежная система, ликвидировались таможенные границы между Польшей и Литвой. Польская шляхта получила право владеть имениями в Великом княжестве Литовском, а литовская – в Польском королевстве. Вместе с тем Литва сохраняла определенную автономию: свое право и суд, администрацию, войско, казну, официальный русский язык.

Согласно 9-му параграфу унии, король обещал должности в присоединенных землях предоставлять только местным уроженцам, имеющим там свою оседлость. «Обещаем не уменьшать должностей и урядов в этой Подляшской земле, и если что из них сделается вакантным, то будем предоставлять и давать шляхтичам – местным уроженцам, имеющим здесь недвижимое имение»[38].