Обращенная для Господина - Чарли Маар

Я почти дошла до ворот, когда мою грудь пронзила острая боль, сильнее чем та, что я испытала, узнав, что Ликадия ждет ребенка от Маркуса. Эта боль была разрывающей, невыносимой, такой всепоглощающей, что я даже закричать не смогла, просто упала на колени рядом с кустарниками и пальцами вонзилась в сырую землю. Впервые за то время, как я узнала о моей парности с Варраном, очень глубоко внутри себя я увидела толстые нити. Они светились синим и сейчас были туго натянуты. Это из-за них мне было так мучительно больно?

Нити еще сильнее натянулись, будто бы кто-то пытался их разорвать, но они не рвались, а лишь еще ярче сияли синим светом, и делали мне больно. Я приложила руку груди и стала царапать ее ногтями, желая выдрать эти проклятые нити, но сделать это было невозможно. Кто бы ни пытался их сейчас порвать, у него не выходило.

Я истерически засмеялась и лбом уткнулась в землю, после чего зарыдала.

- Как же ты мог, Маркус?! Я так тебя любила... Разве теперь важно, кто я? Кем бы я ни была, вместе мы все равно быть не сможем... Я не смогу смотреть… как ты любишь ребенка другой женщины… Я не смогу делить тебя с ней… Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу тебя!!!

Очередной приступ боли толкнул меня вперед. Я заскользила по влажной земле, пока не уткнулась руками во что-то твердое. А когда подняла взор, увидела под ветвями кустарника перед собой тело одного из вампиров. Веки его были опущены, но грудь все еще вздымалась. Значит, не мертвый. Просто без сознания. Господи. Кто это с ним сделал?! Я вскочила на ноги, охваченная паническим ужасом, отскочила назад и, повинуясь порыву, побежала за ворота.

Мне следует рассказать о случившемся?! О раненом вампире должны поскорее узнать Маркус и Мара. Я же не могу все оставить вот так, даже несмотря на свою боль! Даже несмотря на то, что мне хотелось причинить такую же боль ему.

- Здравствуй, Камилла, - неожиданно прозвучал голос позади меня. Тот самый голос. Он звал меня во сне, и сегодня в особняке Хазардов. Резко повернулась и встретилась взглядом с жуткими черными глазами мужчины, которого видела в тот день на кладбище.

- Дарио Маккой, - прохрипела я, чувствуя, как холод постепенно сковывает мое тело.

- Не совсем так, - усмехнулся мужчина. - На самом деле, меня зовут иначе. Но ты и сама меня вспомнишь скоро.

- Вспомню? - я сделала попытку отойти от него, начала медленно пятиться, наступая пятками на край плаща, но мужчина резко выбросил руку вперед и ухватил меня за плечо.

- Вспомнишь, - ответил он твердо, затем рванул на себя, выпустил клыки и впился в мою шею.

Последнее, что я слышала, был мой собственный пронзительный крик. Последнее, что я видела – испачканные кровью клыки и губы мужчины. А после все померкло. Голоса, образы, звуки, запахи. Только одно осталось – нити внутри меня были все так же натянуты и сияли ярко-синим светом.

"Маркус... Ненавижу тебя… Надеюсь, ты будешь счастлив без меня…"

Маркус

- Я же говорила тебе! Зачем мне рисковать собой и лгать? - выдохнула Ликадия, после того, как лаборант озвучил результат ритуала. Я не мог в это поверить. Ведь я был на сто процентов уверен, что отцом этого ребенка не являюсь. И до сих пор считал, что здесь какая-то ошибка. Но сладкий привкус крови Ликадии на губах и языке дурманил разум. Этот вкус был одновременно знакомым и незнакомым, но очень нравился вампиру.

Не обращая внимания на довольную улыбку Лики, я приблизился к лаборанту, проводившему ритуал.

- Что значит "почти уверен", Ксанье?

Вампир нахмурил брови и поджал губы, после чего указал пальцем вглубь чаши с кровью.

- Взгляните, при свете луны ваша кровь соединяется только с частью крови вампирши, но не целиком. Словно ваша кровь хочет отторгнуть от себя чужое, оставив только свое. У меня есть смутное подозрение, но я не могу утверждать точно, что это связано с тем, что вы не проводили парный обряд. Поэтому ваша кровь может принимать только кровь ребенка, но отторгать кровь женщины.

- Маркус... - зашептала Мара, выйдя из круга вампиров и оборотней. - Не делай этого. Это будет конец.

- Предлагаешь мне воспитывать ребенка, глядя, как его мать живет с другим вампиром? Или отобрать ребенка у матери? Или, что, Мара? Потом провести обряд с другой вампиршей, с ней тоже наделать детей, а потом еще с одной и еще до бесконечности. Так?

Бросил на сестру короткий взгляд и успел заметить, как дрожат ее руки. Конечно, она была в шоке, еще в большем, чем я, так как когда они с Хазардом прибыли сюда, то никак не ожидали стать свидетелями ритуала на установление отцовства. Я и не собирался звать сестру и мужа сегодня, но Ирван сообщил о том, что укушенный человек почти обратился. И состояние его было критично. Он был на грани безумия, а значит, у нас была всего одна ночь, чтобы тот привел нас к лидеру, пока не свихнулся окончательно. Черт! Все не должно было быть так! Риски от укуса есть всегда, но полукровкам намного проще провести обращение, они ведь слабее. Лидер по какой-то причине становился сильнее и все Сахаби вместе с ним. Возможно, где-то поблизости находился его источник силы. Только какой, я понятия не имел.

Йен подошел к Маре сзади и положил руки на ее плечи.

- Это убьет ее... – прошептала сестра.

Я стиснул зубы и сделал глубокий вдох. Не убьет. Но она будет меня ненавидеть. И эта ненависть станет тем топливом, которое поможет ей жить дальше.

- Господин Варран, - тихо позвал меня Ксанье, - вы будете проводить обряд единения с парой? Пока мы все здесь, это возможно сделать прямо сейчас.

- Решай, Маркус, - прорычал Йен. - Времени нет. Нужно спешить в больницу и отправляться на поиски лидера Сахаби.

Я кивнул и повернулся к Ликадии.

- Первый этап пройдем сейчас. Если сработает, будет второй.

Вампирша горделиво вскинула подбородок и улыбнулась.

- Ты не пожалеешь об этом, Маркус.

А вот в этом я сомневался. Но Лике ничего не ответил. Мне было безразлично, что она думает.

Подойдя к девушке, я отбросил ее темные волосы назад, оголив шею в том месте, где уже виднелся мой неглубокий укус. Для обряда единения укус должен быть глубже. Я наклонился ниже и еще раз вдохнул запах крови. Вкусный. Вампир реагировал на него, но я не понимал почему, ведь раньше такого не было. Выпустив клыки, я вонзил их в ранки под тихое бормотание Ксанье на древнем языке вампиров. Нити, связывающие меня с Мариной, туго натянулись и засветились синим, порождая резкую боль в груди. Когда обряд завершится, они должны погаснуть, а одна из нитей порваться. На ее месте образуется нить связи с другой вампиршей.

Только этого не происходило. Нити не гасли и не рвались, а только сильнее натягивались и усиливали боль. К моей собственной боли примешалась еще и боль Марины. Я чувствовал ее так отчетливо, словно она сейчас была не в резиденции Хазардов, а здесь, поблизости.