Мы - силы - Вадим Еловенко

– Я бы тоже Тима не оставил.

Дело в том, что и кота, и мальчика, его владельца, звали одинаково, над чем не переставала потешаться Алена.

– Ну, так вы тезки. Тебе его не оставить. А этот… Смотри, как тот смешно хвостом виляет.

Смешного было мало. Однако, чтобы поддержать любимого человечка, Тим тоже улыбнулся.

– Ладно, Тим, не дави лыбу. Она у тебя вымученная получается… – сказала снисходительно Алена и спустилась на землю.

Тимур пожал плечами и посмотрел еще раз на человека, несущего кота:

– Я не виноват. Просто ты их ненавидишь, а я их жалею.

Алена пробежала до забора и, повернувшись к яблоне, весело крикнула:

– Тебе не кажется, что жалеть должна именно я, а ты должен быть серьезным и суровым?

Тим усмехнулся и сказал:

– Нет. Я никому ничего не должен.

Алена, недоумевая, слишком театрально подошла бочком к Тиму и спросила:

– Даже мне?

Тим, смутившись, сказал:

– Но ведь я у тебя ничего не брал…

Алена притворно вздохнула и сказала:

– Значит, ты меня не любишь. Ведь те, кто любят, всегда считают себя должными своей любви.

Очень по-взрослому Тимур нахмурился и сказал:

– Все слышал, такого нет. Это ты сама выдумала?

– Нет, – подпрыгнула на месте Алена. – Это мне один из этих… прохожих… сказал. Когда я ему дала хлеба.

Само признание, что девочка подала хлеб нуждающемуся, заставило Тимура посмотреть на Алену по-другому.

Илья осмотрелся и поднялся с колен. Никого на дороге. Отлично. Поправив на плече автомат, он спустился с пригорка и направился в небольшой лесочек, стоящий особняком в поле. Добравшись до первых деревьев, солдат еще раз обернулся и посмотрел на пустую дорогу…

Тянущаяся на юго-запад бетонная полоса была мало интересна как беженцам, так и спасателям с военными. Их отделение просто блокировало направление, так, на всякий случай. Чтобы исключить возможность преступного элемента проникнуть в сопредельные государства. Глупость какая. Это надо в пяти километрах от границы с Эстонией делать. Ну, даже в пятидесяти. Ну не в ста же?! Их тут оставили просто потому, что… Почему? Да мало ли! Может, транспорта для эвакуации не хватило. Может, еще что? Может, просто необходимость была в перекрытии беженцам неправильного направления. Неважно. Главное, что их оставили. Без связи. Без приказа, когда выходить в место дислокации всего полка. Без дополнительного провианта. Сухпаек, исходя из трех суток патрулирования. Да и он был украден первым дезертиром Петькой Кравушкиным. Подонком и козлом. Забрать все припасы и свалить без следа… Урод. Серега Симонов, командир отделения, тогда сказал, что Кравушкина все равно поймают. А вот им даже в такой ситуации блокпост покидать нельзя. Пытались найти еду в окрестностях. И нашли! Несколько забытых уходящим населением кур, бесцельно бродящих по деревне. Хлеба, хоть и черствого, зато почти в каждом доме. Воды, хоть залейся – чистой, колодезной, а не этой мерзкой дождевой, что собиралась в подставленные каски и котелки. Всяких маринадов не один погреб. Хорошо с едой стало. Только вот с настроением что-то случилось. Если сначала бесхозное добро радовало солдат, то позже на них напала тяжелая депрессия от осознания, что они здесь совершенно одни. Будь у них связь или хотя бы грамотный офицер вместо сержанта Симонова, такого не случилось бы. Но связи, как я уже говорил, не было вовсе, а ближайший офицер находился в километрах пятидесяти от них. На вторые сутки, чтобы поддержать солдат и отвлечь их от мыслей о полном грядущем затоплении местности и об их неминуемой гибели, Симонов приказал отделению построиться и бежать за ним дистанцию. Тогда Веселов и сказал ему, что если хочет, пусть сам бежит, а он останется с теми двумя, что стояли на посту. Симонов повторил, что участие в пробежке обязательно. Его подчиненный пожал плечами и просто ушел в палатку. Симонову бы вести остальных на пробег, а с Веселовым уж после разобраться, но нет, сержант решил силой заставить подчиненного исполнить приказ. Произошла банальная драка, в которой победил сержант. Победил, правда, только наполовину. Избить избил, а бежать так и не смог заставить. Со сломанным ребром далеко не убежишь. Объявив Веселова арестованным, он сам содрал с него ремень, забрал автомат и, отменив пробежку, назначил охрану арестованному. Глупо все получилось. Глупо и неприятно. Сержант весь вечер мучился тем, что он сделал. А утром его нашли с перерезанным горлом…

Весельчак Веселов воспользовался сном своей охраны и, раздобыв себе нож, убил своего командира отделения. Забрал автомат, два рожка патронов и ушел под прикрытием ночи и дождя в неизвестном направлении.

Нашел сержанта именно Илья. Зайдя в палатку, он хотел поинтересоваться, почему его никто не сменяет на посту у шлагбаума. Спрашивать было не у кого.

Вскоре семеро оставшихся солдат, бросив не нужные им и ранее посты, собрались вокруг тела сержанта. Хорошо, что в такую погоду ни мухи, ни мошкара не летает. К противности растекшегося пятна крови могли добавиться копошащиеся на нем мухи.

Совершенно не представляя, что делать дальше, решили нарушить приказ и выдвигаться на восток в поисках своей части или любого другого отряда, способного передать о них весть. Сборы были недолгими: собрали палатки, вещмешки, набили патронташи рожками из арсенального ящика. Оставили непогребенным тело сержанта и ушли. Даже не взяв с собой его документов. Это было еще до обеда на третьи сутки. Уже после обеда мнения идущих по поводу направления разделились, и, недолго думая, все разошлись в разные стороны. Группа из трех человек направилась на восток, остальные четверо – на юго-восток. За три дня отделение нарушило все мыслимые и немыслимые пункты УСТАВА.

Илья шел в малой группе на восток. С ним оказались Виктор Полянский, его земляк, и его друг Ромка Гуслинский. Наверное, поэтому они так и обособились от других солдат.

Гуслинский Ромка всю дорогу пел песни, чтобы подбодрить друзей. Пел он хорошо. Звонко. Затмевая своим пением ненавистное шелестение дождя. Только и оно не могло убрать усталости от перехода и тяжести ставших невыносимыми автоматов и экипировки. Именно усталость не позволила им заметить неторопливо идущего впереди них Веселова. А он как раз услышал пение Ромки. Услышал и затаился на пригорке. Без комментариев, почему он решил, что группа из трех человек идет по его следам, чтобы арестовать или расстрелять за смерть командира отделения. Видя, что троица идет прямо на него, он, недолго думая, передернул затвор и открыл огонь короткими очередями по своим бывшим товарищам.

Красивый голос резко прервался – пуля вошла прямо в горло. Вторая пуля, не удивляйтесь кучности, вошла в глаз Романа. Вошла и вышла из уха вместе с фонтанчиком мозгов и крови. Он упал на спину и умер, даже не увидев на прощание свирепо-хмурого неба.