Предатель. В горе и радости - Арина Арская

сдувать было всегда в его словах и в отношении к ней.

И как не к месту я сейчас вспоминаю его шутку, которую он обронил.

“Я бы взял ее второй женой”

Я тогда знатно охуел с ложкой во рту, но все смазалось криками полугодовалой Яны, и папа сменил тему.

И сколько раз мне было сказано, что я счастливчик и при любых обстоятельствах это подчеркивалось, будто ко мне снизошла богиня.

Тошнит.

И в последние два года я наши встречи сократил и настаивал, чтобы отец прекратил лезть в нашу семью. То с цветами для Ляли, то с подарками для наших детей, то случайными набегами. И чувствовал себя говном, который непонятно почему несмело идет против отца. Он же хороший. Он же ничего плохого не делает. Он просто любит нас и хочет проводить с нами больше времени, а я против.

Против того, чтобы он сидел пил чай с Лялей в мое отсутствие, готовил ужины, беседовал по душам.

Был против, и никто не понимал этого. Я и сам не понимал, и вместе с моим тихим бунтом становился чужим в собственной семье, которая была лучиком света для стареющего отца.

Он был одержим нашей семьей? И наш брак с Лялей был для моего отца реализацией своих желаний, которым он не мог позволить осуществиться?

Он всегда говорил, что у него есть долг перед моей мамой и обязательства.

Зато ему никогда не нравилась Вера. И он откуда-то был в курсе, что я год назад принял ее в свою фирму после сложного развода.

— Да, я думаю, что была встреча, — Лена ставит на столик передо мной чашечку кофе. — После нее он приехал… ммм, расстроенный, и уже позвонил вам. И я думаю, что знаю, — лицо Лены кривится в гримасе недовольства, — с кем была эта встреча.

‍

Глава 24. Что ты тут делаешь?

— С кем? — задаю я вопрос, не дождавшись продолжения от Лены.

— Это был четверг, — она вздыхает, — а по четвергам ваш отец… не знаю, стоит ли вам такое говорить…

— Говори.

Я начинаю терять терпение.

— У него по утрам четвергов всегда чашка кофе и Алла, — Лена опять кривится. — Алла Зайцева…

— Да знаю я эту суку, — поскрипываю зубами.

Лицо Лены озаряется беглой улыбкой, которую она прячет за скорбным вздохом. Она нашла единомышленника, которому тоже не нравится Аллочка.

— Зачем они встречались?

Алла была любовницей отца?

Нет. Вряд ли. Слишком просто и глупо для его роли хорошего и приличного семьянина.

Я знаю, что поддерживал теплые отношения с Аллой, как с подругой Лили и как с бывшей сотрудницей, но еженедельные встречи — перебор.

Чешу щеку.

А так ли мне надо знать, о чем говорили Алла и свекр.

Ну, допустим, она сказала отцу, что его нехороший и бессовестный сын изменяет жене. Ну и что дальше?

Отца мне это не вернет.

Однако меня очень сильно царапают еженедельные встречи с Аллочкой.

надо сказать, что Лиля с ней реже встречалась, чем мой отец, хотя эта сучка была очень настырной.

— Наверное, вашей маме не стоит знать об этих встречах, — говорит Лена. — Да и вам я зря сказала.

— Считаешь, что она была любовницей моего отца? — хмыкаю с легкой иронией.

Я точно уверен, что это глупость несусветная. И это не сыновье нежелание принять, что папуля мог быть козлом. Я просто уверен, что не стал бы он спать с Аллой, а встречи их носили иной характер, чем утренние тайные перепихоны по-быстрому.

Мутит.

— О мертвых либо хорошо, либо никак, — Лена складывает руки на коленях, — но… он пришел после Аллы в явном раздрае.

— Она его бросила, и его сердце не выдержало? — смотрю на Лену, которая поджимает губы. — Или… ммм, не знаю… например, залетела и пошел шантаж?

— Тогда вам зачем звонить?

— Хороший вопрос, Леночка. Я как-то выбиваюсь из подозрений о его изменах с Аллой, — киваю. — Или, может, он хотел покаяться сыну, а? Вот сердце и не выдержало. Как говорится, вина убивает человека.

Лена серьезно задумывается. Все-таки ей нравится идея, что ее мертвый босс завел с ее предшественницей роман.

Может, сама бы хотела быть на ее месте?

— Он вам что-нибудь сказал?

А еще она решила, что я ее союзник, раз мне тоже не нравится Алла. Интересно, как скоро она понесет свои подозрения в широкие массы?

— Нет, ничего не сказал, — встаю и шагаю к двери кабинета отца. — Лен, — оглядываюсь, — ты, выходит, стояла у его могилы и рыдала с мыслями о том, что он изменял?

Лена хмурится и молчит.

— И матери моей с таким упоением заливала, каким он был прекрасным человеком, — обхватываю холодную ручку двери и медленно ее проворачиваю до тихого щелчка, не сводя взгляда с Лены, которую я завел в ловушку. — Разве прекрасный, светлый и добрый человек обзавелся бы любовницей на старости лет?

— Зря я раскрыла рот…

— А кому он звонил?

Молчит. Так зря я повернул в сторону агрессии.

— Говори уже, Лен. Ты же, выходит, подслушивала.

— Не знаю, кому конкретно, но он поднять записи из какой-то клиники…

— Чьи?

— Я не расслышала, — Лена отводит взгляд, — в этот момент позвонили уже мне по поводу доставки новой кофе-машины. Да и про клинику я тоже, может, уже додумала. Он говорил тихо.

Так, все чудесатее и чудесатее. Головная боль нарастает до пульсирующих комков в висках.

Захожу в кабинет. Сколько раз я тут бывал?

В голове проносятся воспоминания, в которых я кручусь в кресле, а папа говорит, что однажды все это будем моим. Правда, тогда стол был другим и интерьер уже давно поменялся.

Зачем я пришел?

Меня опять нагоняет черная тоска.

Я любил проводить в детстве с ним время, но я уже не сопливый пацан, а мужик, который в последнее время чувствовал к отцу чаще раздражение.

Подхожу к столу.

Может, мне лучше заняться чем-то другим?

Например, разводом. С ним-то мне все предельно ясно, а со смерть отца что-то тревожит.

Так тревожит, что я не могу осознать того, что моя жизнь с каждой секундой рушится по кирпичикую

Сажусь за стол. Несколько минут смотрю на закрытый тонкий серебристый ноутбук. Я часто его видел в руках отца.

Открываю ноутбук.