Первый контакт - Мюррей Лейнстер

Ольстер пожал плечами и многозначительно посмотрел на старика, а тот устало сказал:

— Моя дорогая, Ольстер второй по званию после меня, и на обратном пути к Земле он будет командиром. Я бы хотел, чтобы ты была благоразумной.

Однако девушка отвернулась от молодцеватой фигуры Ольстера в безупречно сшитом мундире, оперлась подбородком на сплетенные ладони и задумчиво смотрела в противоположную стену. Ольстер подошел к пульту управления и начал внимательно следить за движением указателей.

Тихо шумел вентилятор, потом как-то радостно, словно довольный собой, щелкнул переключатель. Больше ничто не нарушало тишину.

«Адастра», самое мощное творение человеческой расы, мчалась в космическом пространстве; свет далекого солнца матово отражался от ее корпуса. Земля осталась в семи годах и неисчислимых миллионах километров позади. Межпланетные путешествия в Солнечной системе были уже обычным явлением; процветающая колония на Венере и с большим трудом поддерживаемая станция на самом крупном спутнике Юпитера гарантировали динамичное развитие межпланетной торговли даже после того, как мертвые города Марса перестали давать баснословную прибыль. Однако лишь один корабль пересек орбиту Плутона — и была им «Адастра».

Это был самый крупный из всех кораблей, самая колоссальная конструкция, которую когда-либо создавали люди. Честно говоря, проект ее сначала высмеяли как нереальный для людей — людей, которые в конце концов его реализовали. Шпангоуты скелета «Адастры» были так велики, что после отливки их нельзя было перенести ни одним краном, поэтому формы сразу устанавливали в тех местах, где должны были оказаться шпангоуты, и там же заливали их металлом. Дюзы ракетных двигателей были настолько мощными, что ультразвуковые импульсы, необходимые для нейтрализации эффекта поля Колдуэлла, генерировались в тридцати различных местах на каждой из них, поскольку иначе дезинтеграция топлива распространилась бы на сами дюзы, а потом и на весь огромный корабль, чтобы в конце концов превратить в сноп пурпурного огня саму планету творцов «Адастры». При максимальном ускорении двенадцать дюз дезинтегрировали пять кубических сантиметров воды в секунду.

Диаметр корабля составлял несколько больше полутора километров. Топливные баки содержали запас, достаточный для всего путешествия, без необходимости регенерации или очистки атмосферы. Склады, мастерские, запасы материалов и частей были так велики, что перечисление их было бы просто списком ничего не говорящих цифр.

Внутри корабля находились даже сто пятьдесят гектаров пахотной земли, где под светом ламп, имитирующих солнечные лучи, выращивались растения; они перерабатывали отходы органической материи и возвращали в обращение выдыхаемый людьми углекислый газ — частично в виде кислорода, а частично в виде съедобных углеводородов.

«Адастра» была замкнутым миром. Имея достаточно энергии, она могла содержать свой экипаж бесконечно, поставляя ему питание и атмосферу; внутри корабля было достаточно места для обеспечения всех человеческих потребностей, включая потребность в одиночестве.

Отправляясь в самое удивительное путешествие в истории человечества, корабль формально получил статус государства, а его капитан — полномочия для установления и исполнения необходимых законов. Они летели к цели, удаленной на четыре световых года; минимальное время, через которое можно было ожидать возвращения корабля, оценивалось в четырнадцать лет. Никакой экипаж не смог бы вынести такого долгого путешествия и остаться целым, поэтому люди отбирались не в одиночку, а семьями.

Когда «Адастра» поднималась с поверхности Земли, на борту ее было пятьдесят детей, а в первый год путешествия родились еще десять. Людям на Земле казалось, что могучий корабль мог не только бесконечно поддерживать существование своего экипажа, но сам экипаж, обладающий более чем достаточными ресурсами для науки и развлечений, мог восстанавливаться в такой степени, что тысячелетний полет становился столь же возможным, как эта небольшая прогулка до Проксимы Центавра.

Так бы оно и случилось, если бы не явление настолько незначительное, что его никто не предусмотрел. Явлением этим была скука. Не прошло и полугода, как полет перестал быть исключительным событием. Путешествие на большом корабле стало убийственно скучным, особенно для женщин.

«Адастра» уподобилась огромному муравейнику, в котором не было газет, магазинов, новых фильмов, новых лиц или хотя бы мелких неудобств, вызываемых сменой погоды. Мелочная детальность всех приготовлений к путешествию лишила его какого-либо разнообразия. Это и означало скуку.

Скука же влекла за собой беспокойство, а беспокойство, когда на борту есть женщины, мечтавшие о невероятных приключениях, означало дьявольские неприятности. Мужья перестали быть для них героями, превратившись в обыкновенных людей. У мужчин тоже были подобные разочарования. Заявления о разводах заполнили стол капитана, поскольку именно он олицетворял на корабле власть. На восьмом месяце произошло одно убийство, в следующие три — еще два.

Через полтора года полета экипаж оказался на грани бунта. Когда прошли два года, кабины офицеров отделили от большей части «Адастры», людей разоружили, а за любой работой, выполнения которой требовали от бунтовщиков, следили офицеры, готовые применить оружие. Через три года экипаж потребовал возвращения на Землю, но за время, в течение которого «Адастра» могла бы погасить свою невероятно большую скорость и остановиться, она оказалась бы так близко от первоначальной цели путешествия, что это не имело большого значения для общего времени полета. Поэтому в оставшееся время члены экипажа старались облегчить монотонность жизни любыми развлечениями, какие только можно было придумать при фактическом отсутствии потребности в настоящей работе.

Обитатели офицерских кабин называли своих подчиненных термином, который стал прозвищем для всех прочих участников полета, — сокращением от слова «бунтовщики». Экипаж не желал поддерживать какие-либо отношения с офицерами, но, вопреки утверждениям Ольстера, реальной угрозы бунта не было. С некоторым опозданием между сторонами установилось что-то вроде внутреннего равновесия.

Большая часть экипажа выработала у себя взамен дерганой психики жителей изолированного от остального мира небоскреба психику жителей изолированной деревни. Разница между ними принципиальна. К условиям изоляции и монотонности особенно хорошо приспособились дети, выросшие за время экспедиции.

Джек Гэри был одним из них. Когда путешествие только началось, ему было шестнадцать лет. Он был сыном ракетного инженера; отец его умер на втором году путешествия. Другим примером этого типа была Элен Бредли. Когда ее отец — автор проекта и командир огромного корабля — нажал кнопку, запустившую ракету, ей было четырнадцать лет.

Уже в момент начала полета отец её был более чем в преклонном возрасте. Быстро состарившийся под гнетом ответственности, длящейся непрерывно уже семь лет, он был сейчас старцем и знал — как знала это Элен, хотя и не могла с этим смириться, — что не переживет долгого обратного путешествия. Его место должен был занять Ольстер, наследуя одновременно связанный с постом руководителя деспотический авторитет. При этом еще Ольстер хотел жениться на Элен.