Мобилизованная нация. Германия 1939–1945 - Николас Старгардт

На западе преобладала тактика затягивания попыток максимально долго удерживать отдельные участки и территории или, напротив, выйти из боевого соприкосновения и пробиться на какой-то другой участок. Группа армий «Г» под началом нового командующего Фридриха Шульца попробовала закрепиться на реке Майн южнее Ашаффенбурга, но, несмотря на отчаянное сопротивление, скоро очутилась обойденной с фланга и угрожаемой с востока американской 3-й армией, вследствие чего стремительно откатывалась в южном направлении. Хайльбронн на протяжении недели удерживался силами частей вермахта и фольксштурма, тогда как Карлсруэ пал без единого выстрела. К середине апреля американские армии продвигались уже далее на восток, в Тюрингию, где взяли Эрфурт, Веймар и Йену, и на юг – в Саксонию и Баварию: Галле, Хемниц, Лейпциг, Кобург и Байрёйт достались союзникам один за другим. 11 апреля американские войска вышли к Эльбе. 16 апреля в поле боя превратился Нюрнберг, где сопротивление организовал бывший редактор Der Stürmer и гауляйтер Франконии Карл Хольц. На протяжении пяти суток смешанные отряды немецких войск и русских «добровольцев» отражали американский натиск под огнем артиллерии и бомбами даже после окружения старого города[1080].

В этой накаленной до предела атмосфере эсэсовцы зачастую сдавались последними и творили все больше и больше зверств по отношению к пленным и гражданским немцам. К тому времени Гиммлер уже давно начал тайные переговоры с американцами. В феврале и марте он встречался с вице-президентом шведского Красного Креста и членом королевской фамилии графом Фольке Бернадотом, согласился освободить из концентрационных лагерей узников из Скандинавии, в том числе и небольшое количество евреев. 20 апреля Гиммлер так отчаянно искал пути выхода на Эйзенхауэра ради договора о перемирии, что даже отказался от участия в праздновании дня рождения Гитлера в Берлине для встречи с Норбертом Мазуром, шведским представителем Всемирного еврейского конгресса, степень влияния и власть которого в Америке рейхсфюрер СС, несомненно, безнадежно переоценивал.

Все большую активность проявлял и Риббентроп, поначалу предлагавший альянс против большевиков западным державам через немецкое посольство в Стокгольме; когда из этой затеи ничего не вышло, он велел заместителю посла в Швеции установить контакт с Советским Союзом. В отличие от Гиммлера, занимавшегося манипуляциями тайно, Риббентроп искал санкции фюрера, но дождался лишь распоряжения прекратить попытки.

Геббельс еще с августа 1941 г. время от времени старался подвести Гитлера к идее заключения сепаратного мира с одной или другой стороной. Однако после падения рубежа по Рейну министру хватило здравого смысла забыть об этих планах. На публике он по-прежнему подогревал надежды немцев на раскол в стане союзников и на спасение рейха, но уже явно не верил в подобные перспективы. Следуя указаниям Гитлера, он сосредоточился на попытках обрядить неизбежное поражение в красочные одежды героизма, способного вдохновлять грядущие поколения. Оба по-прежнему любой ценой стремились не допустить повторения трусливой капитуляции ноября 1918 г. В то время как другие вожди – такие как Геринг, Шпеер и Гиммлер – хотели спасти от полного крушения хоть что-то, Гитлер и Геббельс находили поддержку у многих офицеров вермахта – не обязательно нацистов – с их готовностью идти в ту самую «последнюю битву», которую немцы не решились дать врагу в 1918 г.[1081].

Пока бои на западе превращались для западных союзников в серию гигантских операций по зачистке, а фронт на Одере не рухнул, немцы по-прежнему тешили себя иллюзиями, будто армии Хейнрици остановят «азиатские орды из степей». Императив сохранился даже после того, как из-за развала обороны на западе защита «рейха» с военной точки зрения стала невозможной. В последние недели войны немецкие солдаты продолжали сражаться по целому ряду мотивов: просто автоматически, поскольку имели соответствующие приказы, из-за попыток сдержать «красный прилив» или вследствие желания попасть в плен к западным союзникам. На восток от Одера осажденные города-крепости сдавались один за другим. В Верхней Силезии 24 января пал Оппельн, а Ратибор продержался еще два месяца. Грудзёндз и Познань в Западной Пруссии наступающие взяли в первую неделю марта. Данцигом, где 1 сентября 1939 г. и началась война, советские войска овладели в марте, тем временем как столица Восточной Пруссии, Кёнигсберг, в итоге прекратила сопротивление после трехдневного штурма 9 апреля.

5 марта генерала Германа Нихофа отправили в главный город Нижней Силезии Бреслау поднимать боевой дух защитников. Нихоф использовал труд тысяч невольников для превращения главной улицы Кайзерштрассе во взлетно-посадочную полосу, позволившую люфтваффе продолжать снабжать город после падения предместий. Под беспрестанными налетами ВВС РККА строители снесли церкви и университетские здания, и германские транспортники продолжали крайне опасные полеты в Бреслау. С целью разрушения занятых противником зданий немецкие танковые дивизии применяли «Голиафы» – миниатюрные танки с дистанционным управлением. На этот раз в обороне, а не в нападении, как при подавлении восстания в Варшаве. В то время как менее надежные и не очень опытные немецкие формирования придерживались в резерве для латания брешей в обороне, отборные части парашютистов и войск СС то и дело переходили в контратаки, сдерживая продвижение Красной армии в южных пригородах; только одно жилое здание на углу Хёфхенплац и Опицштрассе переходило из рук в руки на протяжении восьми дней[1082].

Лозунг «держаться любой ценой» вовсе не являлся чем-то значимым непременно лишь для фанатичных нацистов и закаленных в боях на Восточном фронте командиров с их особенно острыми понятиями о чести и престиже. Шпики доносили об одобрительном отношении рабочих на станции пригородных поездов в Берлине к казни трех военнослужащих и местного партийного бонзы, вздернутых на телеграфных столбах в Фюрстенвальде на реке Одер за дезертирство с соответствующими табличками на груди. Иные призывали к публикации в прессе данных по количеству казненных дезертиров. Месяцы войны на немецкой земле уже противопоставили гражданское население на охваченных боевыми действиями приграничных территориях таким же мирным жителям, но вдали от передовой. По мере вступления завоевания рейха в заключительную и острейшую фазу, подобное разделение принимало все более яркий и ожесточенный характер[1083].