Тяжелые времена - Хиллари Клинтон

Эту идею первоначально высказали европейские представители, в частности британский премьер-министр Гордон Браун, который предложил нечто подобное еще летом. Еще до моего отъезда в Копенгаген Тодд и заместитель советника по национальной безопасности Майк Фроман советовали мне иметь такой запасной вариант на случай, если потребуется придать новый импульс переговорам. Выступая с конкретными инициативами, я надеялась вдохнуть в переговорный процесс новую жизнь, оказать давление на Китай и другие «новые страны — участники загрязнения атмосферы» и заставить их хоть как-то отреагировать, а также получить поддержку со стороны развивающихся стран, которые будут заинтересованы в получении этой новой помощи. Журналисты и делегаты тут же принялись это оживленно обсуждать, многие восприняли это предложение с восторгом. Датский премьер-министр подхватил этот настрой на перемены и заявил:

— У сторон, участвующих в переговорах, есть ощущение, что теперь мы сможем перейти от слов к делу, сможем проявить необходимую гибкость позиций. Теперь нам предстоит приложить все усилия, чтобы достичь реального компромисса.

Но все эти радужные ожидания оказались недолговечны. Основания для разногласий сохранялись, и выхода из тупика по-прежнему не было. В тот же вечер я и другие мировые лидеры (президент Обама тогда еще не успел прибыть в Копенгаген) провели в маленьком и жарко натопленном помещении напряженную дискуссию, продолжавшуюся до глубокой ночи. Китай ни на дюйм не сдвинулся со своих прежних позиций, то же самое можно было сказать об Индии и Бразилии. Некоторые европейские страны также допустили, чтобы лучшее превратилось во врага хорошего — и возможного. Около часу ночи мы вышли оттуда расстроенные и уставшие. Мы так и не достигли никаких договоренностей. Утомленные президенты и премьер-министры разом устремились из конференц-центра, но лишь создали на выезде пробку из машин сопровождения и служб безопасности. Так мы и стояли там в этой самой необычной очереди такси в мире. Все стали уже терять терпение. Мы все были голодными и сонными, а результатов наших усилий так и не было видно. Еще не бывало такой конференции по изменениям климата, на которой присутствовало бы столько руководителей самого высокого уровня, но к достижению соглашения мы пока так и не приблизились. Наконец президент Франции Николя Саркози не выдержал. Он закатил глаза и с видом крайнего ожесточения заявил по-английски: «Я хочу умереть!» Нам всем было понятно его чувство.

* * *

Как же все может измениться за один день! Сидя рядом с президентом Обамой на том импровизированном совещании руководителей, куда мы проникли самовольно, я надеялась, что мы наконец сможем прийти к какому-то решению. Я посмотрела через стол на Вэнь Цзябао, затем на глав Индии, Бразилии и ЮАР. Вместе эти страны составляли примерно 40 % населения всего мира, и их присутствие за этим столом символизировало глубокий сдвиг в глобальном влиянии. От стран, которые всего несколько десятилетий назад были лишь незначительными игроками в международных делах, теперь зависело принятие жизненно важных решений.

Наблюдая за непроизвольными реакциями этих лидеров, я втайне порадовалась, что президент Обама все же решил приехать в Данию. Первоначально его приезд в Копенгаген был запланирован на утро пятницы, на последний день переговоров. Мы надеялись подготовить к его приезду уже заключенное соглашение, но зашедшие в тупик переговоры помешали нам. Среди советников президента, оставшихся в Белом доме, нарастало напряжение и беспокойство. Учитывая степень затруднений, возникших в ходе переговоров, был ли смысл президенту тратить время на поездку туда? Однако, на мой взгляд, это вновь была ситуация, когда нам стоило, несмотря ни на что, продолжать свои попытки достичь успеха. Я позвонила президенту и заверила его, что его личное вмешательство может дать толчок для выхода из тупика. Он согласился, и вот «борт номер один» приземлился в промерзшем Копенгагене.

Теперь мы здесь предпринимаем последнее усилие. Одним из самых скользких моментов был вопрос о том, как контролировать и обеспечивать обязательства, которые в случае достижения договоренности по ограничению выбросов возьмут на себя эти государства. Китайцы, которые всегда с нежеланием воспринимали всякие предложения о контроле извне, сопротивлялись любым четким условиям предоставления отчетности и механизмов контроля. Индия, однако, оказалась более сговорчивой. Премьер-министр Индии, Манмохан Сингх, в свойственной ему сладкоречивой манере ненавязчиво снимал возражения Китая. Президент ЮАР Джейкоб Зума, который выступал с самой резкой критикой наших предложений на предыдущих встречах, также занял более конструктивную и примирительную позицию.

Мы почувствовали, что настроение в зале меняется, и так показалось не только нам. Один из членов китайской делегации, талантливый дипломат, с которым у нас в целом сложились очень теплые взаимоотношения, вдруг, ко всеобщему удивлению, стал во всеуслышание порицать премьера, который был гораздо старше его. Этого дипломата взволновало, что соглашение фактически уже почти достигнуто. Вэнь, смутившись, дал указание своему переводчику не переводить это проявление эмоций. Пытаясь вернуть заседание в нужное русло, президент Обама, в своей спокойной манере, спросил премьер-министра Вэня, что сказал этот дипломат. Премьер посмотрел на нас и ответил: «Это не важно».

В конце концов, после долгих уговоров, обсуждений, уступок главы государств, находившиеся в этой комнате, достигли договоренности, которая хоть и была еще далека от совершенства, но позволила спасти саммит от провала и направить нас по пути дальнейшего прогресса. Впервые все ведущие страны мира, как развитые, так и развивающиеся, приняли решение взять на себя национальные обязательства по ограничению выброса углерода вплоть до 2020 года и открыто сообщать о результатах своих усилий по нейтрализации последствий этих выбросов. Мир начал отходить от деления на развитые и развивающиеся страны, которое предопределило провал Киотского протокола. Это стало основой для будущего развития.

Вот о чем мы с президентом сказали нашим европейским друзьям во время нашей встречи, созванной для того, чтобы проинформировать их о состоянии дел. Мы собрались вместе в очередной маленькой комнатке: Браун, Саркози, Ангела Меркель, Фредрик Райнфельдт, который представлял Швецию, Ларс Расмуссен как представитель Дании и Жозе Мануэль Баррозу от Еврокомиссии. Все они внимательно слушали президента Обаму. Они хотели, чтобы в результате саммита в Копенгагене был заключен договор, имеющий юридическую силу, а не такая договоренность, которая вытекала из нашего компромиссного предложения. Тем не менее они с неохотой согласились поддержать его, так как реальной альтернативы не было. Европейцы были правы: нам не удалось достичь всего, что мы ждали от конференции в Копенгагене. Но такова природа компромисса.

В последующие месяцы десятки стран, включая все крупные развивающиеся государства, фактически выступили со своими планами по предлагаемым ограничениям выбросов. И, насколько можно судить, они действительно предпринимают шаги по реализации этих планов. На последующих конференциях, которые проходили в течение четырех лет в Канкуне, Дурбане и Дохе, мы продолжили укреплять достигнутое с надеждой на достижение еще более значительных договоренностей на очередной встрече в Париже в 2015 году, договоренностей, которые будут распространяться на всех.