Белое дело в России. 1920–1922 гг. - Василий Цветков

Необходимо поэтому немедленно устранить от управления наиболее ярких представителей старого строя и привлечь к деятельности людей, выбор которых служил бы показателем искренних намерений генерала Врангеля. Тогда только все сторонники южнорусского правительства сумеют оказать ему поддержку, которая необходима для выполнения его намерения. Продолжение нынешней политики пополнения состава правительства одними правыми чиновничьими элементами оттолкнет от него все сочувствующие ему круги.

В тесной связи с подбором лиц самое исполнение заявленной программы вызывает целый ряд серьезных сомнений. Политика правительства в аграрном вопросе имеет совершенно исключительное значение. Она предполагает отношение населения к движущейся вперед армии – она обусловливает в наибольшей мере и настроение политических кругов в союзных странах. Представители генерала Врангеля за границей неоднократно заявляли, что земельная реформа имеет в виду легализацию и охрану возникшего в процессе революции мелкого крестьянского землевладения. Эта решительная программа правительства представляется единственно правильной. Спасение России немыслимо без искреннего и безоговорочного ее исполнения. И если к применению ее призваны люди, не питающие этого убеждения, не отрекшиеся от гибельной мечты о восстановлении крупного помещичьего землевладения, то на деле создается такое положение, при котором крестьянское население России вправе будет усматривать в законе замаскированный возврат к старым порядкам. Приказ о земле от 25 Мая 1920 г. открывает широкий простор влиянию администрации в деле применения закона. Во главе уездных земельных советов стоят назначенные правительством уездные посредники по земельным реформам. (ст. 10 Временного положения о земельных учреждениях). Наряду с губернскими посредниками действуют их помощники, назначенные равным образом правительством (та же статья). В уездном земельном Совете участвует и представитель от ведомства финансов. На уездные земельные Советы возлагается самая ответственная задача; они утверждают предложения о распределении земель каждого имения между обрабатывающими их хозяевами (ст. 12 Правил о передаче земель); их постановления служат, как сказано в ст. 13 Правил, бесспорными актами владения землей новыми собственниками. Уездные земельные Советы утверждают «представления о размерах, в каких действительное пользование отдельных хозяев может быть закреплено за ними в собственность». Уездным земельным Советам предоставлено выяснение размеров среднего за последние 10 лет урожая (ст. 9 и 2) и решение вопроса об отсрочке причитающихся за землю взносов (ст. 6). Окончательное утверждение размеров урожая предоставлено особому Центральному Правительственному органу – Совету при Главнокомандующем. На утверждение высшей правительственной Власти представляются также через земельные уездные Советы представления о предельном размере владения, менее которого не может быть оставлено у всякого земельного собственника (параграф 1 ст. 14 Правил).

Приведенных данных, далеко не полных, достаточно, чтобы уяснить себе, в какой мере может сказаться влияние администрации на ход и результаты земельной реформы. Отдельные нежелательные результаты уже сказались. Так в некоторых уездах Таврической губернии норма владения установлена неодинаковая для крестьян и помещиков: для крестьян норма землевладения установлена до 100 десятин, для помещиков до 400 и даже 600 десятин. Это различие двух норм и чрезвычайно высокая помещичья норма, несомненно, будут истолкованы крестьянской Россией как возврат к крупному помещичьему землевладению, устранение которого, однако, весьма разумно положено в основу всех правительственных заявлений. А такое убеждение, раз укрепившись в крестьянской массе, может оказаться губительным для успеха всех начинаний Южно-Русского правительства.

Земельная реформа представляется не только одной из важнейших, но одной из практически наиболее сложных и труднопроводимых в жизнь. Как бы ни был совершенен закон, конечный успех реформы всегда будет в огромной степени зависеть здесь от искренности намерений его исполнителей, от неуклонного и нелицемерного следования основным началам закона. При дальнейшем применении закона, особенно в областях, в которых предстоит продвижение армии вперед, все резче будет сказываться несоответствие между программой и ее исполнением, и это несоответствие будет относиться на счет сознательного подбора неискренних исполнителей. Поздно будет тогда устранять зло: впечатление, которое сложится в населении под влиянием неизбежно-неудачных первых опытов, окажется роковым, и, невзирая на наилучшие намерения генерала Врангеля, земельный вопрос и на сей раз окажется камнем преткновения на пути к основной его задаче – к восстановлению России.

Особое внимание общественного мнения, как русских, так и западноевропейских кругов, привлекает в последнее время усилившаяся в Крыму программная антисемитская агитация. Безнаказанность этой агитации, сеющей рознь между отдельными частями населения, порождает представление об общем бессилии власти, а власть, не умеющую справиться с антиобщественным движением, никто поддерживать не станет. Безнаказанность этой агитации не может быть оправдана тем, что агитация свидетельствует о сложившемся общественном настроении. Общественное настроение, ведущее к человекоубийству и анархии, не может не быть подавляемо всеми ресурсами, присвоенными сильной властью. Комитет партии приветствует потому только что появившееся в печати известие об изданном генералом Врангелем приказе, коим агитация подобного рода воспрещается под угрозой наказания, независимо от сана, чина или звания виновных…

Доходящие из Крыма сведения свидетельствуют об очень тяжелом положении свободной печати. Доверие к сообщаемым из Крыма сведениям об успехах армии и о благожелательном отношении населения к принимаемым правительством мерам подрывается слухами о стеснениях, испытываемых печатью. Письма, получаемые из Крыма, указывают, что необходимая ввиду нынешних условий поддержка, оказываемая правительством газетам, распределяется весьма неравномерно, что та часть печати, которая желает сохранить свободу суждений, лишена правительственной поддержки и подвергается неосновательным преследованиям цензуры, а остальные органы печати, субсидируемые и поощряемые цензурой – а таких большинство, – весьма не полно и пристрастно отражает общественное настроение. Правительству, действующему в согласии с намеченной программой, нечего бояться гласности, не переходящей в антигосударственную агитацию, а разрешение свободной критики может только укрепить веру в искренность его намерений.

В этом смысле нельзя не пожалеть о появившемся только что приказе, коим газетам воспрещается, под угрозой наказания, общая критика правительственных мероприятий. Весьма энергичные термины этого приказа отдают всю печать на бюрократическое усмотрение представителя административной власти, воскрешая наихудшие воспоминания старого режима.

Отрицательные явления, намечающиеся в области дел церковных, справедливо привлекают к себе также всеобщее внимание.

Церковь, как организация с учением универсальным, стремящаяся охватить и проникнуть своим духом всю жизнь, частную и общественную, фактически не бывает абсолютно нейтральной и в отношении к политике. Но наряду с другими свободными духовными силами общества – наукой, литературой, искусством, имея свою собственную область видения и творчества, церковь, в случае выступления ее со своими духовно-моральными оценками в сфере государственной политики, должна помнить, что она выступает здесь в сфере, ей не принадлежащей, даже чуждой, прямым распорядителем которой является государство. И как наука, искусство, литература, применяя их критерии и истины к практической политике, выходят из пределов их собственной интимной свободы и подлежат суду государственной власти, так и церковь в ее политических экскурсах подпадает под регулирующий надзор той же власти.