Игрушка судьбы - Клиффорд Саймак

Губы вяло зашевелились, и хриплый шепот разорвал могильную тишину палаты.

— Кто ты? — спросила Мэри.

Невольно понизив голос, Джилл прошептала:

— Я — Джилл. Вот пришла навестить вас.

Губы Мэри скривились в усмешке.

— Не-е-т. Ты не Джилл… Про Джилл я слыхала… но никогда ее не видела… А тебя я видела… где-то я тебя видела…

Джилл медленно покачала головой, пытаясь успокоить больную.

— Я узнаю тебя, — упрямо шептала Мэри. — Давным-давно мы с тобой разговаривали, а вот где — не помню…

Сестра подошла к Джилл и хотела ей что-то сказать, но в этот момент Мэри снова заговорила.

— Подойди поближе… — попросила она, — Подойди, дай мне разглядеть тебя… Я сегодня плохо вижу. Наклонись… я разгляжу тебя…

Джилл послушно подошла к кровати и наклонилась к больной.

Руки Мэри с трудом разъединились. Мэри подняла руку и коснулась щеки Джилл.

— Да-да, — проговорила она, слабо улыбнувшись, — я тебя знаю.

Рука ее тут же упала на простыню, веки сомкнулись.

Сестра потянула Джилл за рукав.

— Мисс, уходите, — потребовала она. — Вам надо уйти.

— Сама знаю, что надо, — отрезала Джилл и, вырвав руку, повернулась и вышла из палаты.

Выйдя из клиники, она глубоко, всей грудью вдохнула. Ей казалось, что она вышла из тюрьмы на волю. «Там, в палате, смерть, — сказала она себе, — Смерть и… что-то еще…»

Солнце клонилось к западу, посылая планете последнее закатное тепло, ласковое, баюкающее. Сейчас, только сейчас, впервые за все время, что она прожила на Харизме, Джилл вдруг заметила красоту окружающего мира. Этот мир перестал быть для нее чужим, странным местом, где стояла непостижимая громада Ватикана, он стал родным и близким — здесь она жила, здесь ей было хорошо.

Ватикан был частью этого мира, он пустил корни в его землю и теперь рос здесь, как растут деревья и трава. К востоку и югу простирались сады и огороды — пасторальный, идиллический оазис, окружавший здания Ватикана и поселка и роднивший Ватикан с планетой. На западе высились горы — скопление причудливых теней, театр, в котором никогда не прекращалось представление. Горы, в которые Джейсон влюбился с первого взгляда. А она тогда пожимала плечами и удивлялась — что он в них такого нашел? Горы как горы.

«Как я ошибалась, — думала Джилл, щурясь от лучей заходящего солнца, — Горы — друзья, по крайней мере могут быть друзьями».

Красота гор входила в нее день за днем, и теперь она смотрела на них с радостью и восторгом, покоренная их величием. Глядя на них, она осознавала, что найдена некая точка опоры, нечто незыблемое и вечное. Посмотришь — горы на месте, значит — стоит жить.

«Просто до сих пор, — поняла она, — у меня не было времени остановиться и посмотреть на горы. Я была не права, а Джейсон — прав».

И как только она произнесла мысленно имя Теннисона, она поняла, что хочет видеть его. Раз его не было в клинике, то, скорее всего, он пошел к себе. Хотя — как знать, может быть, по обыкновению отправился на большую прогулку — не исключено, пошел навестить Декера.

Когда она постучала в дверь Теннисона, ей никто не ответил. «Наверное, лег вздремнуть», — решила Джилл. Она толкнула дверь, дверь отворилась. На Харизме никто не запирал дверей — в замках нужды не было.

В гостиной было пусто. На кухне никто не гремел посудой, значит, не было и Губерта. На каминной плите играли блики заходящего солнца.

— Джейсон! — негромко позвала Джилл. Она сама не знала, отчего ей вздумалось говорить так тихо. Наверное, потому, что в комнате было так тихо. Она увидела в зеркале над камином свое отражение — одинокую фигурку посреди пустой комнаты и бледное лицо с уродливым красным пятном.

— Джейсон! — повторила она громче.

Не получив ответа, Джилл вошла в приоткрытую дверь спальни. Кровать была убрана, покрыта разноцветным пледом. Дверь ванной была открыта, значит, Джейсона точно не было дома.

Немного расстроившись и глядя в пол, Джилл распахнула дверь из спальни в гостиную и, к своему удивлению, увидела Джейсона, стоявшего к ней спиной. Джилл обошла его сзади… Лицо его было непривычно суровым, словно окаменевшим. Казалось, он не видит ничего вокруг.

«Откуда он взялся? — подумала Джилл. — Как я могла его не заметить? Дверь не скрипела, да и в спальне я не так долго пробыла, чтобы он успел войти!»

— Джейсон! — воскликнула она. — Что с тобой?

Он поднял голову и посмотрел на нее, не узнавая.

Джилл подошла к нему совсем близко, заглянула в глаза, обняла за плечи, тряхнула…

— Джейсон, да что с тобой?!

Его взгляд, по-прежнему устремленный куда-то сквозь нее, немного прояснился.

— Джилл, — проговорил он срывающимся голосом, как будто и впрямь только что заметил ее. — Джилл… Я был далеко… — проговорил он, нежно обнимая ее.

— Ясно. И где же ты был?

— Не здесь… В другом месте.

— Джейсон, не надо! В каком другом месте? Что ты говоришь?

— Я был… в математическом мире.

— В том, который ты видел во сне? Опять страшный сон?

— Да, но… теперь это был не сон. Я там был наяву. Ходил по поверхности, и… Мы были там с Шептуном.

— Шептун? Это то маленькое облачко алмазной пыли, о котором ты мне рассказывал?

— Мы там были как единое целое, — не ответив на вопрос, сказал Теннисон. — Вместе.

— Ну-ка, давай садись в кресло, — приказала Джилл. — Выпить хочешь?

— Нет, не нужно ничего, — покачал головой Теннисон, — Только не уходи никуда, побудь со мной.

Он поднял руку и нежно погладил Джилл по щеке — той, которую безжалостно изуродовало красное пятно. Он привык делать это — казалось, он показывал ей, что любит, несмотря на физический недостаток. Поначалу она отстранялась, будто эта ласка напоминала ей о существовании пятна. А он, с тех пор как они встретились, ни разу, ни единым словом не обмолвился, что помнит о проклятом пятне. А она, думая об этом, понимала, что именно поэтому так любит его — единственного мужчину, который сумел полюбить ее, преодолев отвращение, — нет, не преодолев, а просто не испытывая ничего похожего на отвращение, — он действительно не замечал страшного пятна, забыл о нем. И она больше не противилась его ласке и нежности, воспринимая их как милосердие.

Теплая ладонь скользила по щеке Джилл. В зеркале над камином Джилл видела свое отражение, она видела, как движется рука Джейсона, поглаживая ее щеку, и любовь была в этом движении…

И вдруг, когда рука Джейсона еще не успела оторваться от ее лица, Джилл задохнулась от изумления.

«Нет-нет! — мысленно проговорила она, — Этого не может быть! Это воображение, просто такое мгновение, когда вдруг кажется, что мечта сбывается! Ничего я не вижу, все это мне только кажется. Пройдет секунда-другая, и чары рассеются, и все станет как было…»