Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки - Юрий Колесников

Всё это и вещи первоочередной необходимости для поддержания связи с Большой землёй должны были находиться «на руках». Вне зависимости от наличия запаса на санях, которые тоже не то отстали, не то свернули куда-то в сторону. Во всяком случае, их не было с «чумовой ночи», когда партизаны оказались под неожиданно начавшемся бешеным обстрелом из немецкой засады.

Кроме того, при каждом имелось ещё кое-что не менее важное: вещевой мешок! Наряду с парой белья, портянками и мешочком с тремястами (как минимум) патронами для автомата, там находились пара «магнитных мин», продолговатый кусок тола с бикфордовым шнуром и длиннющими спичками, вложенными в презерватив, дабы не отсырели, затем парочка одеревеневших сухарей на «чёрный день», уложенных ещё в Москве перед отправкой на задание; трофейные ручные часы и принадлежности для бритья. Неприкосновенный личный запас!

Но главное, ненавистная и одновременно ценная здоровенная противотанковая граната, с которой никто не решался расстаться, а также «капсула», хранившаяся почти у каждого в нагрудном карманчике гимнастёрки тоже в оболочке «изделия номер 2» – на всякий случай, чтобы «зараза» не подвела. Хотя вроде бы такого не могло быть. Но перестраховка оказывалась сильнее: вдруг припрёт обстановка, а «бандура» не сработает!

Тем не менее часть добра в вещевых мешках, уложенных на санях, канула в бездну взбудораженного лесного массива вместе с отделением, прикреплённым для сопровождения. Заодно с растворившейся в ночи колонной бригады осназа.

Оставшаяся часть вещевых мешков на плечах радистов и их помощников в группе Котельникова – это и был тот неприкосновенный запас на случай, если придётся остаться без багажа, уложенного на санях. Теперь ценность этого взятого с собой запасца по значению была чуть ли не такой же, как динамо-машина и автомат ППШ.

Старшина Пётр Изотов и его сменщик младший сержант Николай Белинов как ближайшие помощники командира группы связи тащили динамо-машину к рации в плотном брезентовом мешке с широкими кожаными лямками попеременно за спиной, как ранец. В документах она значилась «солдат-мотор». В группе её называли «крутилкой». При усиленном вращении ручки «динамки» с небольшим маховичком она визжала, точно сирена при воздушной тревоге, вырабатывая электропитание для передатчика. Оттого «крутильщики» Белинов и Изотов зачастую снимали с себя не только гимнастёрки, но и насквозь промокшие рубахи, без конца менялись, дабы не прервать сеанс связи. Между тем вес динамки равнялся шести килограммам. Котельников и оба помощника командира отвечали жизнью за её сохранность.

Бывало, коренастый крепыш Коля Белинов во время вращения ручки «динамки» становился краснее раскалённого железа, хотя при этом мог исподтишка кинуть что-то смешное в адрес старшины, затягивавшего смену к «крутилке». Тот незамедлительно реагировал:

– Ладно, ладно… Ты сегодня навернул целую миску «таптухи» со смальцем, да ещё с жареным луком. Я не успел оглянуться, как увидел дно! Так что давай крути, морда, и не отвлекайся.

Коля не обижался, продолжал улыбаться, отпускал очередную остроту в адрес старшины. По его ярко-розовому лицу было ясно, что он не страдает отсутствием аппетита. К тому же слыл любителем частушек и вполне подходящих в слову поговорок. По натуре весельчак, он мог от души рассмеяться по самому незначительному поводу. Его упитанное, раскрасневшееся лицо свидетельствовало о завидной силе и крепком здоровье. А главное, он с усмешкой относился к тому, что Петька Изотов называл его «мордой». В группе связи он отличался от всех своей непосредственностью.

Случалось, когда они пикировались, Коля в свою очередь мог сказать: «Ну, пошло-поехало, наш курский соловей заладил очередную ахинею…»

– И что с того? У нас в деревне все соловьи, – пояснял Изотов. – А у вас, небось, взамен матюгаются после каждого слова.

Пётр Изотов был родом из Курской области. Николай Белинов – житель подмосковной Мамонтовки. К тому, Изотов называл его «мордой», привык.

Обоим крепко доставалось от «крутилки», которая была единственной и незаменимой для передач в эфир. Батареи служили только для приёма радиограмм.

Изотов и Белинов дружили, испытывали друг к другу товарищеские чувства. Только Изотов, шутя, мог назвать Колю «мордой». Более степенный, в основном сдержанный, Изотов по возрасту был старше всех в группе. Ему было не до шуток, он не любил лишних размышлений. Знал своё назначение и оправдывал его сполна.

Коля немного горячий, но беззлобный и добрый. В партизанских условиях такие качества очень ценились. Шутником ещё был радист Фёдор Кукушкин. Коля «морда» звал его «Хведя». Радист Вася Тихонов – молчаливый, довольный всем и вся, без каких-либо претензий. Мастер своего дела. Виртуоз! Такое впечатление, что с пелёнок трудился на ключе Морзе.

…Вроде бы была полнокровная бригада особого назначения. В конце марта сорок второго года она насчитывала в своих рядах двадцать восемь десантников, к январю-февралю сорок третьего – началу немецкой блокады – более трехсот бойцов и командиров с соответствующими подразделениями. Два укомплектованных пулемётных взвода, в каждой роте по несколько пятидесятимиллиметровых миномётов и два восьмидесятидвухмиллиметровых, прозванных «батальонными», с запасом мин, не говоря уже об автоматическом оружии у разведчиков, подрывников-диверсантов и различного рода боевиков – десятка два десятизарядных винтовок «СВТ», да одна снайперская с бесшумной «мортиркой», трофейные пулемёты. Куда-то вся эта масса девалась, словно её и в природе не существовало!

А само командование со своим комендантским взводом, разведкой, огромной диверсионной группой? И штаб во главе с комбригом со своей «мамзелькой»? Никого нет и никакой связи с ними также не существует. К тому же все подразделения без группы Котельникова с рацией и прочей техникой, поддерживающей связь с главным командованием на Большой земле, оказались без связи Вокруг только заснеженный лес. Даже волков не видать. Пальба вынудила и их покинуть местность.

При создавшемся положении Котельников понимал, что в его обязанность входило сберечь доверенную технику – рацию и динамо-машину. Сберечь любой ценой.

– Ничего, братцы, мы еще поживём, – то и дело повторял он.

С этими малоутешительными мыслями уснули. В снегу.

Положение разрозненных групп становилось всё более отчаянным. Каждый патрон был на учёте. Хождение по глубокому снегу среди поседевшего леса с горами сугробов, к тому же при пустом брюхе, становилось невыносимым. Снег заглатывали, как говорили на привалах, тоннами! Настроение у всех было никудышное. Доносившаяся стрельба то прекращалась, то возобновлялась.

Петляя, командир вёл группу на юго-запад, куда, как он полагал, ушла колонна с командованием. Компас стал оружием.

Снова стемнело. Немного спустя заговорила вражеская артиллерия. Всю ночь пришлось маневрировать по глубокому снегу. Было невероятно трудно передвигаться. А днём вновь появились два самолёта и снова где-то поблизости бомбили, а с наступлением темноты подключилась артиллерия. Чередовались…