Хаски и его учитель белый кот. Том III - Жоубао Бучи Жоу

его ноги были опять высоко задраны… Тяжело дыша, он выдержал еще один раунд безумного буйства раскаленного члена, завершившегося не менее ярким фейерверком.

— Ах… ах… — он замотал головой, а, услышав собственный хриплый прерывистый стон, поднял руку и, пытаясь сдержать себя, вцепился зубами в ребро ладони.

Свет в его глазах замерцал, грозясь разлететься на тысячи мелких искр.

Под ним и внутри него все уже стало липким и влажным, а только что излившаяся сперма Мо Жаня стала прекрасной смазкой, которая громко хлюпала в процессе бурного слияния неразрывно сплетенных[268.9] любовной страстью людей.

— Не кусай себя, опусти руку.

Куда уж Чу Ваньнину было услышать его, если все его силы были брошены на то, чтобы, вцепившись зубами в запястье, попытаться сдержать рвущиеся из горла стоны. Мо Жань зло выругался и, опираясь одной рукой на плетеную кушетку, другой схватил за руку Чу Ваньнина и потянул вниз.

— Обними меня.

— Зачем ты… ах!

Не дав ему опомниться, Мо Жань обхватил его руками и поднял с кушетки так, чтобы лишившийся опоры мужчина всем своим весом опустился на него сверху.

Тихо и мягко рассмеявшись, Мо Жань поцеловал его:

— Не такой ты и тяжелый.

Удерживая Чу Ваньнина на руках, он решил пройти в приемный зал, однако из-за того, что его налитой член все еще находился в податливом теле, в таком положении при каждом шаге он погружался все глубже, упираясь головкой в стенку кишечника.

Случайно он это делал или нарочно, но когда горячая головка члена Мо Жаня проходилась именно по тому самому месту, Чу Ваньнин испытывал такое невыносимое блаженство на грани страдания, что от возбуждения у него сводило даже пальцы на ногах. Однако он упрямо не издавал ни звука и лишь его черные глаза строптиво и зло взирали на удерживающего его ученика.

— Почему вы, почтенный, так смотрите на меня? — со смешком спросил Мо Жань. В следующий момент он неожиданно остановился, но, все еще сжимая ноги Чу Ваньнина, продолжил двигать бедрами, насаживая его на себя.

— Хочешь так?

— !..

Это было даже чересчур унизительно, однако прирученное Мо Жанем тело Чу Ваньнина было слишком чувствительно и зависимо от него. Чу Ваньнин чуть нахмурился. Его дыхание сбилось и стало тяжелым, лицо невольно залилось карминово-алым румянцем.

Он ясно ощущал, как липкие телесные жидкости от места соединения их тел стекают на пол, и по мере того, как Мо Жань усиливал напор, непристойность, что творилась внизу, выглядела все более возмутительно позорной и постыдной.

Удерживая на весу, Мо Жань продолжал трахать его, пока тоже не достиг своего предела. Бросив взгляд в направлении приемного зала, он, казалось, счел, что слишком устал для такого дальнего пути. Не желая ждать, он просто положил своего любовника в том месте, где обычно просители преклоняли перед ним колени, прижав его прямо к ледяному полу. Сейчас он лишь чувствовал, что ему очень приятно от того, как снизу его обволакивает влажная и податливая плоть, поэтому он прижал Чу Ваньнина к полу и с неистовой силой двинул бедрами, еще глубже вонзившись в его тело.

— Ах… ах…

Во время этого страстного и безумного скольжения туда-сюда, Чу Ваньнину казалось, что из него высасывают душу. Какой бы железной ни была его выдержка, в этой неистовой и неудержимой буре плотской любви он невольно терял волю и сознание.

Его широко разведенные ноги плотно и сильно обхватили талию Мо Жаня, а предательское тело трепетало от страсти и стыда. На мгновение ему даже показалось, что вот таким образом Мо Жань сегодня решил забрать его жизнь…

Весь Дворец Ушань оказался захвачен их безудержной и хаотичной плотской любовью[268.10]. В исполненном величия приемном зале не было никого, кроме двух полностью обнаженных мужчин, сплетенных воедино безумной ненавистью и страстью.

Разгоряченный Мо Жань тяжело дышал, обильный пот струился по его пояснице и животу. Он прижался всем телом к своему затраханному почти до потери сознания учителю, продолжая глубоко, мощно и со всем усердием вбиваться в его тело. До его ушей то и дело доносились изо всех сил подавляемые тихие вздохи Чу Ваньнина, а иногда и стоны, которые ему не удавалось сдержать.

— Ваньнин…

Впившись обжигающим поцелуем в его чуть приоткрытые губы, Мо Жань распалился еще больше. От бешеного темпа на его шее вздулись вены, тело плавилось и сгорало в порочном огне, а в глазах бушевало адское пламя.

Так он перетирал и шлифовал, ублажал и трахал его очень долго, прежде чем, наконец, накрепко связав его опаляюще горячим затяжным поцелуем и подавив стремительным и властным напором, Мо Жань безжалостно пригвоздил часто и тяжело дышащего, затраханного им до беспамятства Чу Ваньнина к полу и закрыл ладонью его рот и нос, так что на виду остались только его затуманенные страстью глаза.

Он очень мощно толкнулся еще пару раз, а затем свирепо вогнал член так глубоко, что от такого натиска упирающиеся в пол пальцы ног Чу Ваньнина даже слегка побелели.

— Пора кончать… Ваньнин… это ведь здесь?

Под давлением этой сводящей с ума звериной мощи Чу Ваньнин был уже на грани помешательства, обе его руки бессильно лежали на холодном камне, а полностью открытое Мо Жанем тело трепетало от возбуждения и боли.

Мо Жань хрипло и тяжело дышал, его голос был полон похоти, а зрачки широко открытых глаз черными и глубокими, словно бездонные колодцы. Он обхватил ладонью лицо Чу Ваньнина и, развернув в профиль, снова спросил:

— Здесь? Да?

Большая налитая кровью головка уперлась в то самое место, глубоко скрытое в теле Чу Ваньнина и хватило одного толчка, чтобы его закрытые глаза тут же широко распахнулись. Уголки глаз феникса немного покраснели, отражая его упрямое нежелание смириться с унижением и позором…

Тело под Мо Жанем прошила волна дрожи, однако большие руки тут же крепко обняли его, а потом ухо Чу Ваньнина обжег горячий сбивчивый шепот:

— Не двигайся, золотко, я сейчас кончу… ах…

Кончая, Мо Жань тихо и хрипло застонал, после чего мощная струя густых любовных соков излилась в самые потаенные глубины тела Чу Ваньнина. Подхваченный волной его экстаза Чу Ваньнин тоже не устоял и, закрыв глаза, выгнулся дугой от сводящего судорогой тело оргазма. Казалось, что в этот момент его сначала словно прошило молнией, после чего тело охватила неописуемая истома, а душа воспарила за пределы бренной оболочки.

— Ваньнин, тебе приятно? Я ведь смог доставить