Хранители Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель

Троице удалось сбежать, не получив никаких повреждений от неудачных выстрелов представителей земель, и спрятаться в доме рейхсканцлера под попечение его супруги, Поликсены фон Лобкович, светлого образа богемского общества, прославившегося своей легендарной красотой и элегантностью. И хотя никто не получил серьезных травм (а Филиппа Фабрициуса, городского писаря, после этого эпизода даже собирались наградить дворянским титулом «фон Хоенфалль»[48]за его смелость), полный разрыв отношений между домом Габсбургов и властителями Богемии в конце концов произошел.

Затем события завертелись. Под командованием графа Турна армия Богемии была мобилизована, начались первые столкновения. Король Фердинанд, которого представители земель объявили смещенным с должности в пользу Пфальцского курфюрста Фридриха V, отправился в Богемию во главе войска, превосходившего крупную армию более чем в четыре раза, и занял там неприступные позиции. Однако из-за выбора Фридриха V из Пфальца, грубо нарушавшего интересы императора, конфликт вышел уже за пределы Богемии и стал теперь делом государственной важности.

Таким образом, мятеж властителей Богемии привел к войне, которая в конечном счете была направлена «против страны и людей», опустошила империю, стоила жизни королю и нескольким полководцам. В результате старая Европа безвозвратно погибла. Однако это, как говорит летописец, уже совсем другая история.

Когда я окончил работу над «Кодексом Люцифера», то сначала подумал, что, вероятно, буду вынужден попрощаться с этой тематикой. Но что может знать бедный писатель… Успех «Кодекса Люцифера» был настолько велик, что множество читателей обоих полов стали ждать появления второй части. Заваленный их просьбами, я понял, что далеко не исчерпал весь драматический потенциал «Кодекса Гигаса» всего лишь одним «Кодексом Люцифера» – так же как историю придуманных мною героев: Агнесс, Киприана и Андрея.

С самого начала мне было понятно, что вторая часть книги должна повествовать о следующем, важном для «Кодекса Гигаса» историческом периоде: Тридцатилетней войне, которую я несколько сокращенно поместил во временные рамки с 1612 по 1618 гг. И поскольку «Кодекс Люцифера» на самом деле является книгой о любви, то, опираясь на цитату из Первого послания апостола Павла к коринфянам, я счел вполне уместным посвятить следующую часть еще одной добродетели, описанной в послании, на этот раз – вере.

Эпилог вы только что прочитали. Если же вам это только предстоит, если послесловие вы читаете охотнее, чем предисловие, тогда лучше сейчас же прекратите это занятие, поскольку в следующих строчках выболтано несколько фактов, которых вам лучше не знать, – при условии, что вы цените напряженную увлеченность чтением. Меня порадует, если вы согласитесь с моим вариантом дальнейшего развития характеров главных героев и жизненных обстоятельств; но я также обрадуюсь, если смог удивить вас, потому что удивление – вещь, необходимая для хороших рассказчиков. Если же я нагнал на вас скуку, то никогда не смогу себе этого простить.

Сначала давайте вместе сделаем короткий экскурс в те исторические события, на которых основываются «Хранители Кодекса Люцифера» и которые я местами должен был подчинить требованиям драматургии и построения литературного сценария. Я поступаю так вовсе не из опрометчивости: сокращение и драматургическое преувеличение для нас, писателей, являются средством удержания вас, уважаемые читатели, возле костра в нашей пещере, средством передачи захватывающей информации. Но с другой стороны, меня немного успокаивает то, что те, кто посредством своих документов поведал нам о событиях прошлого, тоже были своего рода писателями, и вряд ли нам дано узнать, что они уже успели драматургически приукрасить…

Как и всегда, далее вы сможете прочитать несколько фактов.

В начале повествования мы знакомимся с Себастьяном де Мора и его товарищами по несчастью, так называемыми придворными карликами кайзера Рудольфа, который действительно был увлечен необычными людьми. Сохранились рассказы о том, что еще со времен своего детства в Вене он лично играл в постановках придворного театра, выходя на сцену вместе с «великаном». Позже при его дворе жили карлики, которых он покупал по всему государству. Они пользовались успехом у других монархов, и их боялась придворная знать кайзера. Отношение рейхсканцлера Лобковича к этим людям доказано историческими фактами. Однако настоящий дон Себастьян де Мора жил при дворе испанского короля и стал известен благодаря портрету, созданному в 1643 году Диего Веласкесом.

Впрочем, кайзер Рудольф был не одинок в своем увлечении: как и множество дворян, он стремился окружить себя карликами. Это делалось прежде всего для, того, чтобы продемонстрировать свое благосостояние (кто еще мог позволить себе похвастаться коллекционированием людей?). К тому же для этой эпохи характерен всеобщий болезненный интерес к деформациям человеческого тела, о чем свидетельствуют множество портретов инвалидов того времени. Нас, современников, конечно же, от подобной увлеченности бросает в дрожь но, с другой стороны, не стоит упускать из виду тот факт, что этих несчастных – если бы их не подобрали в качестве шутов для дворянских дворов – ожидала бы ужасающая нищета или участь страшилищ в бродячих цирках.

В связи с этим у читателей, живущих к югу от центра любителей вареной колбасы, то бишь в южной Баварии, определенные ассоциации должно вызывать имя архитектора Франсуа де Кювелье, который значительно повлиял на становление рококо в Баварии. В начале XVIII века он попал в мюнхенскую резиденцию короля именно, в качестве придворного карлика.

Среди исторических личностей господствующую позицию занимает супружеская пара Лобкович. В 1603 году Поликсена во второй раз вышла замуж – за высочайшего канцлера королевства Богемия Войтеха Зденека Попеля фон Лобковича. Источники приписывают ей необычайную красоту, которую она, должно быть, унаследовала от своей матери, испанской придворной. При пражском дворе она, естественно, вела светский образ жизни, а после смерти матери приняла управление семьей и кругом испанской придворной знати. Она тесно контактировала с испанскими послами и габсбургскими политиками. Во время вспыхнувшего мятежа, перешедшего затем, в Тридцатилетнюю войну, Поликсена Лобкович находилась на стороне католиков и была единственной, кто оказал помощь выжившим после уже упоминавшейся пражской дефенестрации императорским наместникам – Вильгельму Славате и Ярославу Борете фон Мартиницу. Незадолго до смерти она стала женой Максимилиана из рода Валленштейн. Ее отец Вратислав фон Пернштейн разорил себя и свою семью, приобретая самые известные произведения литературы и живописи тех времен, закладывая парки с каскадами фонтанов, а также (не в последнюю очередь) приказав построить целый замок в знак любви к своей прелестной испанской супруге. Родовое гнездо Пернштейнов было продано уже в 1596 году, переходило из рук в руки и время от времени пустовало, что как раз и позволило ему стать кулисами для совершения Кассандрой – вымышленной сестрой-близнецом Поликсены – темных злодеяний. Исторически зафиксированных сестер Поликсены звали Вивиана, Йоханка, Эржбета, Франциска и Бибиана (на тот случай, если кого-то заинтересуют инициалы В, Й, Э, Ф и Б, которые использовал епископ Мельхиор, когда поспешно набросал эскиз генеалогического древа Пернштейнов).