Красавица и ее чудовище - Ева Никольская

— Арацельс! — заорала я, стремясь достучаться до мужа, на которого это рыже-бело-черное существо походило все меньше. И дело было не только во внешности, к ее метаморфозам я уже попривыкла. Пугал его взгляд и… настрой. — Пусти сейчас же, ты… Ар! Я же…

— Дурра, — с тяжелым вздохом прорычал монстр и, оттолкнув меня, встал.

— Дура, что полезла к тебе, да. Но…

— Вон отсссюда! — с нескрываемым раздражением зашипел он и, процарапав темные борозды на каменной стене, с размаху ударился об нее боком.

— Псих, — выдохнула я.

— Да беги же!!! Женщщщина…

Очередной удар сопровождался яростным рыком и новой порцией пробирающего до костей скрежета. Больше меня уговаривать не требовалось. Вот остынет, видоизменится… потом и потолкуем. Как-нибудь. Подскочив, как ошпаренная, я кинулась прочь, на ходу подобрав возмущенно кряхтящего Ринго. Через комнату, где сидела ранее, в ту самую загадочную арку, что открылась первой, а затем в другую и в третью, пока, наконец, не оказалась посреди просторной комнаты с черными скамьями по периметру и круглым каменным столом по центру. Эм… а дальше куда?

Каменные плиты снова завибрировали. За дальней стеной раздался чей-то протяжный вой и, моментально приняв решение, я побежала обратно, чтобы в первом же смежном помещении врезаться в Арацельса, идущего по моему следу. Он, судя по всему, больше принюхивался, чем смотрел вперед, но (спасибо за его реакцию) повторно приземлиться мне на пол не дал. Поймал и, приподняв так, чтоб наши глаза находились на одном уровне, мрачно изрек:

— Уже набегаласссь?

— Ага! — с идиотской улыбкой на губах сказала я и, выпустив брыкающегося Ринго, покрепче обхватила свое пламенное чудовище руками и ногами. Огонь вокруг его фигуры возмущенно дрогнул, но принял меня, не обжег. Как и тогда… при первой нашей встрече с Рыжиком.

— Ты издеваешшшься? — раздраженно зашипел Ар, пытаясь отцепить меня от себя.

Ага, щаззз!

— Тебя в таком состоянии я, конечно, боюсь, — пропыхтела, прижимаясь к нему еще сильнее, — но остальных боюсь еще больше!

— Да ты, ты… — он втянул в себя воздух и с громким рыком выдохнул. А потом метнулся к ближайшей стене вместе со мной.

Я зажмурилась, ожидая удара, но его не последовало. Первый Хранитель достаточно осторожно прислонил меня спиной к прохладной кладке. Его ладони сжали мои бедра, а распущенные волосы мазнули по лицу, когда он, пробормотав что-то на языке, которого я не знала, резко отвернулся.

— Как последний дурррак охраняю ее, пытаясь держаться на рррастоянии, подавляю голод, а она… — с досадой процедил он, сильнее прижимая меня к стене.

Его тело, покрытое серебристо-черной сетью формы, находилось так близко, что моя голова начала непроизвольно кружиться. Человек ли, "мохнатый мишка" или вот это долговязое чудо, пылающее, как свеча — он нравился мне любым. Настораживал, пугал, бесил и выводил из себя, но… всегда нравился. И не признать это было бы ложью. Сердце бешено колотилось, отзываясь на громкий стук в его груди. Руки Хранителя дрожали, дыхание сбилось, а на закусанной клыком губе проступила алая капелька крови. Напряжен, возбужден… на грани? Так стоит ли мучить себя?

Последняя мысль в равной степени напугала и смутила, а еще вызвала любопытство супруга, который то ли эмоции прочесть удосужился, то ли дрожью, прокатившейся по моему телу, заинтересовался. Чуть отстранившись (насколько позволяла моя хватка), Арацельс уставился на меня. В пьяной глубине золотистых глаз плескались алые всполохи беспокойства.

— Арэ? — тихо так спросил, настороженно.

А уголок бледных губ с красной меткой нервно дернулся. Раз, другой… ммм, как соблазнительно. Я потянулась к нему и, проигнорировав его возмущенное сопение, слизнула кровь. Вздрогнув, мужчина сильнее сжал мои бедра, чуть царапая когтями кожу сквозь тонкую ткань брюк. Я же, блаженно зажмурившись, прижалась затылком к стене и улыбнулась. Страх перед неизвестностью разжигал азарт, а смущение лишь добавляло пикантности этой гремучей смеси из таких противоречивых и одновременно похожих по силе эмоций.

— Что ты творишшшь? — прошептал муж, склоняясь к моему виску и, не сдержавшись, лизнул край ушной раковины, после чего снова отстранился, так как спустить меня на пол я не позволила. — Ты думашь…

— Думать вредно, — перебила его я и, открыв глаза, посмотрела в лицо Арацельса.

Вытянутое, скуластое, с прямым носом, хищные крылья которого то и дело нервно подрагивали. Но, в отличие от физиономии Рыжика, это было именно лицо, а не морда. И губы… белые, тонкие, но все-таки губы на нем присутствовали. Да и клыки в этой половинчатой ипостаси не выглядели такими массивными, как у мохнатого монстра. Белая кожа сильно контрастировала с ярко-рыжими волосами. И то, что эти огненные пряди не покрывали все тело Хранителя — радовало несказанно. А еще радовало отсутствие в его взгляде явных признаков безумия. Опьянение, возбуждение — да, но не сумасшествие! Залитые демоническим золотом радужки отражали не только голод пополам с плохо контролируемым вожделением, но и укор, и беспокойство, и… нежность. А значит, он по-прежнему тот мужчина, в которого я умудрилась влюбиться. Тот, кого я безумно хочу. И плевать на танцующий вокруг нас огонь, на увеличенные габариты супруга и на его попытки оградить меня от такого "страшного и ужасного" себя. Не девочка, в конце концов, переживу!

Где-то далеко снова раздался протяжный вой, послуживший сигналом для моей решительности. Чтобы не тратить драгоценные минуты на выяснение отношений, я стремительно подалась вперед, вцепилась руками в волосы мужа и, притянув его голову к себе, поцеловала. Хриплый стон мужчины слился с моим собственным, его дыхание сбилось, а руки, растеряв всю осторожность, соскользнули с бедер ниже и грубо сжали мои ягодицы.

— Что же ты наделала, дурочка? — выдохнул супруг, когда я, оторвавшись от его рта, принялась покрывать поцелуями гладкую челюсть мужчины: от подбородка до края. А потом, захватив губами мочку, чуть прикусила ее и, тут же выпустив, провела языком по заостренному кончику уха. — Что же ты делашшшь? — глухо проговорил он и… спустил, наконец, с цепи контроля свои сбесившиеся желания.

— Ар, Арацельс! — взвизгнула я, когда его когти вспороли тонкую ткань и без того не целых брюк, что обтягивали мои бедра. — Ты же не…

Мужчина не дал мне договорить, заткнув рот поцелуем. Он был таким жадным, нетерпеливым и от того не достаточно осторожным, но при этом безумно чувственным и долгим. Настолько долгим, что я успела забыть про все на свете, чего уж говорить про какую-то там одежду! Обитатели ночного Карнаэла продолжали голосить за толстыми стенами соседнего помещения, а мы целовались, как безумные, не желая ни на что отвлекаться. Эмоции зашкаливали, а воздух в комнате наполнялся чистой силой, которая пьянила и будоражила еще больше. Пожар разгоревшейся страсти вспыхнул так же ярко, как и пламя вокруг нас. И мне хотелось греться в этом ласковом огне вечно. Хотелось до тех пор, пока огонь был ласковым…