Вторая мировая война. Ад на земле - Макс Хейстингс

Остров Лейте был занят в конце декабря; после этого, 9 января 1945 г., американские войска высадились на главном острове Филиппин – Лусоне – и начали продлившуюся до самого конца войны кампанию против японских сил под командованием целеустремленного и опытного генерала Томоюки Ямаситы, «Малайского тигра», героя 1942 г. Столичную Манилу сровняли с землей за несколько недель боев, в ходе которых японские моряки сражались чуть ли не до последнего матроса. Эти же бойцы зверски расправлялись с гражданским населением без всякой военной необходимости, чтобы продемонстрировать решимость Японии нести всем вокруг насилие, издевательства и смерть, прежде чем принять собственную судьбу.

Множество филиппинцев, избежавших японской расправы, погибли от огня американской артиллерии; Манила лежала в руинах, было бы издевательством именовать это «освобождением». До 100 000 граждан страны погибли в руинах своей столицы, а вместе с ними 1000 американцев и 16 000 японцев. Ямасита отступил в гористый центр острова, заросший густым лесом, и продолжал оборонять постоянно сокращавшийся периметр до августа 1945 г.

Восьмая армия США под командованием Эйхельбергера систематически проводила десантные операции на Филиппинах до конца войны, занимая острова один за другим, иногда с жестокими и кровопролитными боями. Макартур мог утверждать, что он отбил архипелаг и нанес поражение японским оккупантам. Но, поскольку японских солдат было невозможно перебросить ни на какой другой участок фронта, где они могли бы повлиять на исход войны, они оставались просто заключенными на Филиппинах, как это случилось с большим, но бесполезным гитлеровским гарнизоном на занятых немцами Нормандских островах.

«Филиппинская кампания была ошибкой, – утверждает современный японский историк Кацутоси Хандо, который пережил войну. – Макартур предпринял ее по личным соображениям. Япония проиграла войну, как только были потеряны Марианские острова». Народ Филиппин, которому Макартур признавался в любви, заплатил за его эгоизм высокую цену – жизнями мирных граждан, погибших в результате боев, расправ, голода и болезней, количество которых приближается к полумиллиону, а также тысячами уничтоженных жилищ. Для филиппинцев и для военной мощи союзников обернулось страшным бедствием неумение президента Рузвельта и начальников штабов сдерживать амбиции Макартура в рамках здравого смысла. В 1944 г. победоносное наступление США на Японию не вызывало сомнений, но ошибочные решения верховного главнокомандующего на Юго-Западном Тихоокеанском театре военных действий омрачили радость побед.

В начале сентября 1944 г. лидеры многих стран антигитлеровской коалиции (что примечательно, за исключением Уинстона Черчилля) предполагали, что окончательная победа над Третьим рейхом – вопрос ближайших недель. Многие немцы склонялись к такому же мнению и печально готовились к моменту, когда в их страну вторгнутся завоеватели. Немецкий сержант Пикерс писал своей жене в Саарлуи: «И ты, и я живем в постоянной смертельной опасности. Я поставил крест на своей жизни: очень сомневаюсь, что выйду из всего этого живым. Поэтому посылаю тебе и детям свое последнее прости»1. Отец солдата Йозефа Роллера пишет ему из Трира: «Я закопал весь фарфор, все серебро и большой ковер на конюшне. Маленький ковер в подвале у Анни. Фарфор Анни я замуровал там, где стоит вино. Так что, если нам придется отсюда уйти, ты знаешь, где что найти, но копай осторожно, чтобы ничего не разбить. Итак, Йозеф, удачи тебе и не высовывайся; наилучшие пожелания и поцелуи от всех нас. Твой папа»2.

Немцы считали, что если русские прорвутся на Востоке, то все пропало. «Останется разве что принять яд», – сказала Матильде Вольф-Монкебург ее гамбургская соседка «так обыденно, словно посоветовала испечь оладьи к завтрашнему обеду»3. Тем удивительнее, что многие убежденные нацисты по-прежнему на что-то упрямо надеялись. Маленького Конрада Мозера отправили в один из приютов, созданных специально для эвакуированных детей; приют разместили в баварском Айхштадте рядом с лагерем для военнопленных, надеясь, что из-за этого союзники не станут его бомбить. В конце 1944 г. за Конрадом приехал старший брат Ганс, чтобы забрать его домой, в Нюрнберг; управляющий приютом сказал ему с осуждением в голосе: «Я знаю, почему вы хотите забрать мальчика. Вы не верите в нашу окончательную победу!» Ганс Мозер покачал головой: «Я приехал в отпуск с Восточного фронта»4. Он отвез Конрада к родителям, и с ними ребенок пережил войну.

Большинство немецких городов уже были разрушены бомбардировками. Эмми Зуппанц из Марбурга писала сыну на Западный фронт о жизни семьи: «Кафе Kaefer по-прежнему работает с 6:30 до 9 утра и с 5 до 10 или 11 вечера. Во время последней бомбежки от потолка отвалились куски лепнины, зато зеркала, как ни удивительно, остались целы. Окна в кафе и в квартире наверху, конечно, разбились. У Бурши были два кролика, один довольно большой белый кролик, которого он назвал Ганси, а второй серый, поменьше, которому мы не успели дать имя и две недели назад съели. Повариха хотела приготовить и Ганси, но не стала. Вчера Бурши пришел ко мне с известием, что Ганси принесла семерых крольчат! Зепп, город… просто ужасает»5. Подобные новости из дома угнетали солдат, сражавшихся не на жизнь, а на смерть вдали от своих семей.

Зато победное шествие армий западных союзников по Франции, среди ликующих толп, словно опьянило и солдат, и их командиров. Американский солдат Эдвин Вуд писал о волнении от этого марша: «Тебе девятнадцать; тебе девятнадцать лет, и ты пехотинец; тебе девятнадцать лет, и ты сражаешься за освобождение Франции от нацистов летом 1944 г.! В те жаркие и безоблачные дни, когда пчелы жужжали у нас над головами, а мы выкрикивали странные фразы из непонятных нам слов мужчинам и женщинам, встречавших нас так, словно мы были богами… В тот славный миг была жива мечта о свободе, и каждый из нас был великаном трехметрового роста»6. Сэр Артур Харрис утверждает, что благодаря поддержке американских и британских ВВС сухопутные силы во Франции «устроили себе променад»7. Конечно, это огромное преувеличение, характерное для командования и британских, и американских военно-воздушных сил; в то же время нельзя не отметить, что осенью 1944 г. западные союзники освободили Францию и Бельгию ценою гораздо меньших потерь, чем рассчитывало командование. Многочисленные перехваченные радиограммы Ultra свидетельствовали о том, что гитлеровские армии уничтожены, а их генералы пребывают в отчаянии. Поэтому Эйзенхауэр и его подчиненные на какое-то время впали в беспечность. Казалось, что немцы уже поставлены на колени, а впереди открываются ошеломляющие возможности, нужно только немного рискнуть. И вот Монтгомери убедил Эйзенхауэра, что есть возможность нанести победный удар на северном участке фронта: захватить мост через Рейн у голландского города Арнема, и по этому мосту союзные войска хлынут в Германию.

До сих пор не угасают яростные споры о том, могли ли западные союзники выиграть войну в 1944 г., ворвавшись в Германию на плечах у разгромленного во Франции вермахта. Вполне возможно, что если бы американская Первая армия Ходжеса действовала энергичнее, то она бы прорвала линию Зигфрида у Ахена. Паттон уверяет, что добился бы великих побед, если бы его танки получили необходимое горючее, но это сомнительно: на южном участке, где стояла его армия, был сложный рельеф, и немецкие войска, используя для обороны ряд горных позиций и рек, препятствовали наступлению Паттона до апреля 1945 г.