Север и Юг. Великая сага. Книга 1 - Джон Джейкс

С чего он вдруг интересуется Мадлен Ламотт? – подумал Чарльз. И какого черта он вообще явился?!

– Она креолка, из Нового Орлеана, – сказал он.

– А-а, тогда понятно.

Бент пытался угадать, как эта женщина связана с Мэйнами. Была ли она им родней по браку или просто соседкой? Но он сдержал любопытство, опасаясь, что лишними расспросами может ненароком выдать свои истинные чувства по отношению к Орри. Еще несколько мгновений он любовался изумительным лицом на фотографии, потом вернул карточку.

В комнате был единственный стул, поэтому Чарльз убрал все снимки, чтобы Бент мог сесть.

– Я давно уже хотел зайти к вам, лейтенант, – усевшись, сказал капитан, – чтобы выразить свою благодарность за ваше благоразумие в эти последние несколько месяцев.

Чарльз пожал плечами, словно говоря, что не видит в этом ничего особенного.

– Однако, согласитесь, молчание ведь, в сущности, вещь негативная, – продолжал Бент. – А мне бы хотелось, чтобы наши отношения перешли в позитивное русло. Я был бы рад в будущем рассчитывать на вашу дружбу.

Мое молчание, подумал Чарльз, вот оно что. Бент напуган. Хочет удостовериться, что я и дальше буду защищать его. Неужели дело только в этом? Едва ли.

Бент изучал его с каким-то особенно пристальным вниманием и потом добавил, облизнув губы:

– Разумеется, в моей дружбе вы можете не сомневаться.

Туманный подтекст этих слов и чересчур дружелюбный тон гостя не понравились Чарльзу. Он не понимал, какая ловушка крылась за этой елейной сердечностью, поэтому ответ его прозвучал довольно нервно:

– Прошлое осталось в прошлом, капитан. У меня нет желания ворошить его.

– Хорошо. Просто прекрасно! Тогда мы действительно сможем стать друзьями. У меня есть влиятельные знакомые в военном министерстве. Да и во всем Вашингтоне, по правде говоря. Они помогли мне в карьере, могут помочь и вам.

Орри подробно описал ему, как именно Бент преуспевал в Академии, несмотря на низкие показатели по всем дисциплинам. Связи. Даже мысль о том, что капитан и его подозревает в стремлении идти таким же путем, была ему омерзительна.

– Спасибо, сэр, но я действительно предпочитаю продвигаться вперед самостоятельно.

Бент вскочил. На щеках выступили красные пятна.

– Чарльз, да что плохого в том, чтобы принимать помощь! – гневно воскликнул он, но тут же осекся.

Пожалуй, он напрасно вспылил. Однако сдержаться было просто невозможно. Этот высокий, бесподобно сложенный офицер отталкивал его, потому что был Мэйном, а еще потому, что был южанином. И все-таки Бент ничего не мог с собой сделать. Его тянуло к этому юноше, и наконец сегодня, после долгих недель нерешительности, он выпил достаточно виски, чтобы набраться храбрости и сделать пробный шаг. Уловил ли Чарльз запах спиртного? Бент надеялся, что нет.

– Я бы сказал, – робко улыбнулся он, – что вы гораздо меньше нуждаетесь в помощи, чем многие. Прежде всего потому, что вы просто образец настоящего солдата. – Внезапно потеряв голову от возбуждения, Бент поддался чувствам и коснулся руки Чарльза. – И вы исключительно красивый молодой человек.

Чарльз мягко, но решительно отвел его руку.

– Сэр, вам лучше уйти, – сказал он.

– О, прошу, не надо таким тоном! Офицерское братство учит нас помогать друг другу, дарить утешение – особенно в таком Богом забытом месте, как…

– Капитан, уходите, пока я не вышвырнул вас в окно.

Дрожа от ярости, Бент натянул шляпу и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Щеки его горели.

Где-то в темноте залаял койот, когда он быстро шел вперед, горя желанием кого-нибудь убить. Ну, даст Бог, когда-нибудь этот день все-таки наступит.

* * *

Чарльз думал, что этот человек уже ничем не сможет его потрясти. Как же он ошибался…

Значит, слухи о сексуальных предпочтениях капитана были не преувеличены. К тому же, как выяснилось, ненависть нисколько не мешала его странным вкусам, которые могли проявиться под влиянием сиюминутного настроения или количества выпитого – в зависимости от того, что оказывалось сильнее. Это невероятное открытие только довершило для Чарльза тот отвратительный портрет безумца, который уже сложился в его голове.

Освещенная лампой комната внезапно показалась ему ужасно тесной. Он наскоро переоделся, вышел из казармы и быстрым шагом пошел в конюшню проверить свою лошадь. В ночной тишине раздавалось уханье сов, доносимое весенним ветром, и негромкие крики караульных, окликавших друг друга. Постепенно привычные звуки гарнизона успокоили его.

Возле конюшни он остановился и стал смотреть на звезды. В воздухе висел густой запах сена, навоза и конского пота, и Чарльз сразу почувствовал себя лучше. Теперь он точно знал, что этот запах навсегда будет связан для него с армией и с Техасом – то есть всем тем, что он уже успел полюбить.

Снова подумав о Бенте, Чарльз, к своему удивлению, испытал неожиданную жалость к этому человеку. Как это должно быть ужасно – существовать в плену жирного неуклюжего тела, да еще когда неотвязчивые червячки безумия постоянно вгрызаются в твой рассудок. И вдруг, словно не позволяя состраданию полностью завладеть им, он сурово оборвал сам себя: «Как можно жалеть того, кто наверняка захочет тебя убить, когда протрезвеет!»

Эта мысль сразу вернула его к реальности. Он должен быть начеку, пока новые назначения, неизбежные в армии, не разведут их с капитаном в разные стороны. Надо только немного подождать, и ожидание обязательно будет вознаграждено. Чарльз еще раз глубоко вздохнул, наслаждаясь запахами техасской ночи. И, входя в конюшню, он уже весело насвистывал.

Все лето и осень Орри с тревогой наблюдал за тем, как идея сецессии распространялась в настроениях людей, словно эпидемия. Хантун разъезжал по всей Южной Каролине и по соседним штатам и выступал перед толпами людей – в церквях, на пикниках и в залах собраний. Он настойчиво добивался членства в Африканской ассоциации трудовых ресурсов, которая была создана для возобновления работорговли. Он продолжал настаивать на создании отдельного южного правительства, ссылаясь на любые доводы – от фразы Сьюарда о «неотвратимости конфликта» до аргументов, почерпнутых в небольшой книге Хинтона Хелпера, о которой, разумеется, никогда не упоминал.

Орри восхищался энергией своего зятя, но не его взглядами. Эштон, которая всюду следовала за мужем, восхищала его не меньше.

Некоторые события осени удивили Орри. Они были, казалось бы, несопоставимы и в то же время очень важны. В Колумбии сенатор Уэйд Хэмптон умолял законодательное собрание штата не выходить из Союза. При этом он также возражал против возобновления ввоза рабов из Африки. Его высказывания напечатали все газеты, а плантаторская аристократия штата с презрением произносила его имя. И в то время как его личная популярность стремительно таяла, Хантун завоевывал все новые очки.