Ночь империи - Дарья Богомолова

Помолчав, он дал возможность Айоргу прочувствовать всю неприязнь к сестре, всё-таки наведавшейся к симпатичному ей генералу, после чего, с раздражающе спокойной улыбкой продолжил.

– Хочешь, расскажу, как он узнал? Когда я отправлял к нему гонца, твой питомец всеми правдами и неправдами попытался «незаметно» за ним проследовать,– протянув руку, он несильно ткнул друга в плечо.– Ты ещё год назад решил, что тебе больше не нравится эта затея с владычеством. И твоя пташка сделала всё возможное, чтобы все, кто имеет в государстве хоть какой-то вес, вдруг волшебным образом узнали про изначальную версию посмертного указа.

Взяв книгу, уже достаточно настрадавшуюся, тави замахнулся, но ударил ею по столу.

– Вот только меня забыли спросить!

Айорг, попавшийся на обман и закрывшийся на всякий случай руками, уставился на направившегося на выход друга, но в последний момент сообразил и кинулся наперерез. Догнав Самаэля у дверей, он проскользнул в остававшееся между ним и побегом пространство, прижавшись к деревянным створам лопатками.

– Может быть! Я не отрицаю,– мужчина упёрся ладонями первому тави в грудь.– Но мне не «надоело». Ты ведь не хуже меня понимаешь, что после произошедшего народ на меня, как на правителя, даже не посмотрит! Я ему ноги чуть ли не целовал!

– Барай Скромный тоже перед сыном на коленях ползал – не помер.

– Нашёл, кого приводить в пример! После этого он отдал ему всё и Венец в том числе! А через месяц его придворные прибили!

Пару мгновений Самаэль просто на него смотрел. Наконец, отреагировав хоть как-то, он опустил взгляд на ладони на своей груди, и Айорг, тихонько выругавшись, убрал руки.

В следующий момент об этом своём решении он пожалел, потому что тави, почувствовав свободу, вознамерился убрать живое препятствие на пути к отступлению, и теперь пришлось вцепиться в его предплечье, удерживая на месте.

– Ты не уйдёшь, пока не объяснишь мне, почему отказываешься!

– Да потому что боюсь!– рыкнул Самаэль, посмотрев на вцепившегося в его конечность валакха.– Мне страшно каждый раз, как я веду толпу людей в бой, потому что от моих решений их жизнь зависит, а ты предлагаешь целой страной распоряжаться.

Отпустить Самаэля сейчас значило дать ему возможность сбежать, и валакх только крепче ухватился за чужую руку, позволяя себе нервный смешок.

– И всё? Ты что, думаешь, все вокруг такие смелые?– нахмурившись, он на мгновение посмотрел вниз.– Ну, разве что Мортем никогда не задумывался о подобном. Любой правитель боится, так или иначе. Это ответственность, и отрицать это я не собираюсь.

– А я не собираюсь отрицать, что не имею ни малейшего желания взваливать её на свои плечи.

– Тогда мы останемся здесь вот так, пока ты не изменишь этого мнения.

– Ты ведь понимаешь, что я могу просто махнуть рукой и ты полетишь на стол?

Подумав, Айорг крепче ухватился за его предплечье.

– Я в тебя когтями вцеплюсь.

Самаэль тяжело вздохнул и без предупреждения щёлкнул его свободной рукой по носу. Сдержать желание чихнуть от подобного раздражителя не удалось, а тави, почувствовав свободу, проворно сбежал.

Разговор, толком никуда не приведший, Айоргу осталось заканчивать только с хлопнувшей дверью.

5.

Проходя мимо, первый тави её не заметил, и Санбика впервые немного этому обрадовалась. Она надеялась подловить его и поговорить о произошедшем – покидая совет, остальные не слишком беспокоились о том, чтобы тихо обсуждать дела – но впервые увидела этого мужчину таким.

Встреченный ей в день объявления имени нового Владыки, он казался спокойным, крайне мало заинтересованном в окружающих, существом, которое могло участвовать в дворцовых интригах только, если бездействие напрямую отражалось на его жизни. Наверное, её привлекло именно это. Возможно, именно из-за этого и привлекательной внешности она забыла предупреждение Василиска о том, какими на самом деле были дети звёзд и неба, жившие во Второй Эпохе.

Холодные звери, жившие исключительно расчётом и крайне остро реагировавшие на любое посягательство на своё существование.

Сколько бы брат ни предупреждал, она до сих пор верила, что разговор по душам может помочь любому. Претворить желания в жизнь ей не дала смуглая ладонь, упёршаяся в косяк двери.

– Куда это Вы, Ваше Святейшество?– Алана Гринд колко улыбнулась, чуть наклонив голову к плечу.

– Хотела найти своих,– заставила себя улыбнуться в ответ Санбика.– Не знаете ли, где они?

Эта женщина ей не нравилась, совсем. Такая же, как брат, молчаливая, но обманывавшая своей индифферентностью к окружению. С тем, что ей не было по нраву, младшая дочь семьи Гринд расправлялась быстро и без сожалений, считавшая прямой подход более выгодным, чем действия из-за кулис.

– Точно не между лопаток моего брата,– она только подтвердила мнение о себе и подалась вперёд, так что между их с Первородной лицами остались считанные сантиметры.– Запомните, Ваше Святейшество, а лучше где-нибудь запишите – Вам в нашей семье не место. И, поверьте, если ещё раз увижу, как Вы в его сторону хотя бы смотрите, не постесняюсь выколоть глаза. Среди прихожан это Ваш статус даже повысит.

Одарив её ещё одной улыбкой, Алана поддела опешившую женщину кончиком пальца за нос и, легко развернувшись на каблуках, ушла в ту же сторону, куда не так давно проследовал её брат.

Мать всегда учила её не лезть не в своё дело, но Алана с малых лет заимела неприятную для родителей привычку делать многое им наперекор просто, чтобы посмотреть, что получится. Будь Сибилла Гринд жива сейчас, она бы так же, как та – Санбику, затормозила её на полушаге, но матушка давно могла в лучшем случае только наблюдать за тем, как кровинушка раз за разом отказывается оправдывать её ожидания. Мало того, что замуж не спешила, так ещё и крайне активно хотела совать нос в дела двух мужчин, не способных найти общий язык не то, что в рамках политики – в рамках своих собственных отношений.

Необходимость остаться с братом наедине при условии, что он будет в сознании и способен на разговор, поселилась в её голове ещё с того момента на мостах. При всём желании, как бы ни пыталась в эти два дня, Алана не могла вспомнить, когда он плакал. Разве что в тот день, когда нашёл её, сбежавшую из дома, но тогда причины были ясны. Произошедшее теперь и, к её неудовольствию, продолжавшее происходить, давало больше вопросов, чем ответов.

Обойдя весь особняк, женщина признала, что в поисках её старший брат был всё-таки опытнее. Куда он мог сбежать, предположить было сложно, но потом одна мысль всё-таки появилась, навеянная попытками вспомнить, как в юные годы первый тави справлялся с желанием свернуть кому-нибудь шею.

Как ни странно, но именно этим и занимался. А потом ещё и разделывал того, кто попался под руку.

Это было единственным общим интересом с отцом в то время, пока они ещё общались: тот тащил с охоты трофеи, а сын в какой-то момент нашёл определённый интерес в том, чтобы помогать ему разбираться с тушами. Мясники в поместье хватались за сердце с заверениями, что такой грязной работой благородным сударям заниматься не пристало, но отец всегда только смеялся: «Я пачкаюсь в крови каждый раз, как выхожу на поле боя».