Пятое Правило Волшебника, или Дух огня - Терри Гудкайнд

— Не самый лучший способ обращения с руководством в замке.

— Они умоляли его остановить шимов, потому что гибли люди. Судя по всему, они достаточно хорошо знали этого малого, чтобы не прибегать к угрозам. Во всяком случае, пока шла война. Итак, они попросили Андера все сделать так, как он сочтет нужным, но только пусть будет любезен поторопиться, чтобы избавить людей от страшной угрозы. Андер был весьма доволен этим посланием, однако незамедлительно воспользовался им как дубинкой и начал читать нотации волшебникам в замке.

— На тему?

Ричард взъерошил пятерней волосы. Было довольно трудно облечь в слова то, что имел в виду Андер.

— Еще много не переведено. Медленно идет. Но я сомневаюсь, что в этой книжке сказано, как изгнать шимов. У Йозефа Андера просто не тот склад ума, чтобы это записать.

Кэлен выпрямилась и встала перед Ричардом спиной к столу.

— Да ладно тебе, Ричард! — скрестила она руки на груди. — Я тебя слишком хорошо знаю. О чем ты умалчиваешь? — Ричард встал и, сжав пальцами виски, повернулся к ней спиной. — Ричард, ты что, мне не доверяешь?

Он мгновенно обернулся и взял Кэлен за руку.

— Нет-нет, что ты! Просто дело в том, что кое в чем из того, что он говорит, я не могу разобраться, где кончается истина и начинается безумие Йозефа Андера. Это выходит за всякие рамки того, о чем я когда-либо слышал, чему меня учили или чему я верю о магии.

Кэлен встревожилась. Ричард подумал, что напрасно ее пугает, и попытался объяснить.

— Йозеф Андер, — начал он, — считал себя лучше других волшебников.

— Нам это уже известно.

— Да, но вполне возможно, что он был прав.

— Что?!

— Иногда в безумии кроется гениальность, Кэлен. И я не знаю, где проходит граница. С одной стороны, то, что я слабо разбираюсь в магии, это слабость, но с другой стороны, это означает, что я не ограничен рамками прописных истин, как те волшебники из замка, и поэтому в отличие от них вижу правильность его слов. Видишь ли, Йозеф Андер рассматривал магию не как набор требований — взять щепотку того, это слово повторить трижды, вращаясь кругом на левой ноге, и все такое прочее. Он считал магию разновидностью искусства — способом самовыражения.

— Не понимаю, — нахмурилась Кэлен. — Либо ты произносишь заклинание так, как надо, либо оно не срабатывает. Как я вызываю мою силу прикосновением. Или как мы призвали шимов, выполнив определенные требования и заставив работать магию.

Ричард понимал, что с ее магическими способностями, с ее подготовкой и тем, чему ее учили, у нее возникнут те же трудности, что и у волшебников прошлого. И ощутил всплеск раздражения, как наверняка в свое время ощутил и Йозеф Андер. И в этом он тоже понимал Андера — понимал то раздражение, которое испытываешь, когда люди начинают говорить тебе частности по вопросу, в котором ты разбираешься куда лучше, но никак не можешь заставить их понять абстрактную концепцию всей картины в целом, которая лежит у них прямо перед носом. И как когда-то Йозеф Андер, Ричард решил попытаться объяснить еще раз.

— Да, знаю и не говорю, что это не действует, но он считал, что это не все, а есть нечто большее. Что магию можно поднять на более высокий уровень на порядок выше того, на каком пользуются даром большинство волшебников.

Теперь Кэлен совсем помрачнела.

— Ричард, это безумие.

— Не думаю. — Он взял дорожный журнал. — Тут есть ответ на какой-то не связанный с шимами вопрос, заданный из замка, но ты должна его услышать, чтобы понять образ мыслей Йозефа Андера. «Волшебник, который не может действительно уничтожать, не может и действительно творить», — прочел он основную мысль и постучал по журналу. — Он говорит о волшебнике, который, как и нынешние, обладает лишь Магией Приращения. Как Зедд. Андер даже не считает, что человек обладает волшебным даром, если он не владеет обеими сторонами магии. Он считает такого человека всего лишь аберрацией и беспомощно никчемным.

«Волшебник должен знать самого себя, — продолжил чтение Ричард, — иначе рискует творить неверное волшебство, которое вредит его собственной доброй воле». Это он говорит о том, что созидательный аспект магии вне ее структуры.

«Магия усиливает страсти, и не только лишь такие, как радость, но и разрушительные страсти тоже, которые в конечном счете могут перерасти в одержимость и стать совершенно невыносимыми, если их не выплескивать».

— Похоже на то, что он пытается оправдать свои разрушительные наклонности, — заметила Кэлен.

— Не думаю. Я считаю, что он говорит о чем-то более значительном, о более высоком равновесии, чем принято считать.

Кэлен помотала головой, явно не улавливая то, что было совершенно ясно Ричарду, но он не видел способа ей растолковать, а потому продолжил чтение.

— А вот это важно. «Воображение — вот что делает волшебника великим, ибо благодаря ему он может выйти за рамки традиций и за пределы структуры того, что существует ныне, в более высокую область творения самой ткани магии».

— Так ты об этом толковал? Когда говорил, что он считал магию видом искусства? Способом самовыражения? Будто он сам Создатель — ткет полотно магии из ничего?

— Совершенно верно. Но послушай вот что. По-моему, это самое важное из того, что сказал Йозеф Андер. Когда шимы перестали творить зло, другие волшебники осторожно поинтересовались у Андера, что именно он сделал. Их слова так и дышат тревогой. И вот что он ответил на вопрос о том, что он сделал с шимами: «Благодать может покориться изобретательному заклинанию».

Кэлен потерла плечи, явно встревоженная этими словами.

— Добрые духи, что это могло значить?

— Мне кажется, он что-то изобрел, — наклонился к ней Ричард, — новую магию, выходящую за рамки изначального заклинания, призвавшего шимов в этот мир. Магию, которая одновременно и решала задачу, и удовлетворяла его собственные интересы. Иными словами, Йозеф Андер стал творцом.

Кэлен широко распахнула глаза. Ричард знал, что она осмысливает степень отклонения от нормы того, с чем они имеют дело. С сумасшедшим, который в конечном итоге обрушил шимов им на голову.

— Мир разлетается вдребезги, — прошептала она еле слышно, — а ты говоришь о том, что Йозеф Андер использовал магию как вид искусства?

— Я просто передаю тебе то, что написал этот человек. — Ричард перевернул последнюю страницу. — Предыдущее я пропустил. Хотел посмотреть его самое последнее послание в замок.

Ричард еще раз перечитал древнед'харианский текст, чтобы убедиться, что перевел правильно, а затем зачитал вслух слова Йозефа Андера.

— «Под конец я пришел к выводу, что должен отринуть и Создателя, и Владетеля. И создал собственное творение, собственное возрождение и смерть, и этим своим деянием навсегда защитил мой народ. Итак, прощайте, ибо я упокою мою душу в тревожных водах и таким образом буду вечно присматривать за тем, что так тщательно соткал и что отныне в полной безопасности и неизменно». — Ричард поднял глаза: