Рэй Брэдбери. Голливудская трилогия в одном томе - Рэй Брэдбери

— Господи Иисусе, — пробормотал Крамли. — Черт возьми. Не покажете ли, как пройти к гробнице Раттиган?

Грей нацарапал в блокноте карту.

— Найти проще простого. Перед гробницей свежие цветы. Дверь открыта. Завтра состоится заупокойная служба.

— Кого хоронят?

Мы ждали с закрытыми глазами, угадывая ответ.

— Раттиган. — Грей слегка заулыбался. — Некую Констанцию Раттиган.

С неба лились такие потоки, что кладбища не было видно. Взбираясь в небольшом электромобильчике по склону, мы различали только памятники по сторонам дороги. Тропа впереди была скрыта ливнем. На коленях у меня лежала карта, помеченная стрелкой, с названием участка. Мы остановились.

— Это здесь, — сказал Крамли. — Сады Азалий? Шестнадцатый участок. Неопалладианское сооружение.

Завесу дождя отдуло ветром, и в свете молнии мы увидели изящную гробницу с палладианскими колоннами[483]по обе стороны высокой металлической двери, которая стояла нараспашку.

— Если захочет на выход, — сказал Генри, — она вышла. Или пригласит народ войти. Раттиган!

Дождь приостановился, отодвинулся под напором ветра, склеп ждал, пока по границам кладбища прокатывался гром. Открытая дверь тряслась.

Крамли заговорил себе под нос:

— Господи Иисусе! Констанция хоронила себя. Имя за именем. Год за годом. Покончив с одной работой, одним лицом, одной маской, она брала внаем могилу и упрятывала себя туда. А теперь, чтобы, возможно, получить работу у Фрица, она заново убивает все свои прежние «я». Не ходи туда, Уилли.

— Она сейчас там, — сказал я.

— Вот хренотень, — буркнул Крамли. — Чертова интуиция?

— Нет. — Я содрогнулся. — Чертово подозрение. Ее нужно спасать. — Я выбрался из машины.

— Она мертва!

— Все равно я ее спасу!

— Черта с два! Ты арестован! Полезай назад!

— Ты, конечно, представитель закона, но ты мой друг.

Меня залили холодные струи.

— Да пропади все пропадом! Давай! Беги, придурок! Мы внизу подождем. Чтоб меня разорвало, если я останусь здесь наблюдать, как из чертовой двери вылетит твоя оторванная башка. Ищи нас внизу! Будь ты проклят!

— Подожди! — крикнул Фриц.

— Черта с два!

Фриц кинул небольшую фляжку, она попала мне в грудь.

Пока я, дрожа под ливнем от холода, смотрел на Фрица, Крамли с руганью вылез из машины. Мы стояли среди обширного похоронного поля, с открытыми железными воротами и открытой дверью склепа; дождь грозил вымыть из земли гробы. Я закрыл глаза и выпил водку.

— Готов, нет ли, — произнес я. — Пора.

— Проклятье, — буркнул Крамли.

Ночь была темная, грозовая.

Боже, подумал я, опять?

Топот. Крик. Молния, гром, ночь, несколько суток тому.

И вот, боже, все повторяется!

Хляби небесные разверзлись, дождь стоял во тьме стеной, рядом со мной была холодная гробница, а там, глубоко во мраке, — кто-то безумный, а может быть, и мертвый.

Стоп, сказал я себе.

Прикосновение.

Скрипнули внешние ворота. Взвизгнула внутренняя дверь.

Мы стояли в дверном проеме мраморной гробницы; солнце скрылось безвозвратно, дождь зарядил навечно.

Было темно, только мерцали на дверном сквозняке три голубые вотивные свечечки.[484]

Мы глядели на саркофаг, расположенный справа внизу.

На нем значилось имя Холли. Но крышка отсутствовала и внутри было пусто, если не считать слоя пыли.

Мы посмотрели на следующую по высоте полку.

Снаружи, под дождем, сверкнула молния. Заворчал гром.

На следующей полке было высечено в мраморе имя Молли. Но и в этом саркофаге зияло пустое нутро.

Дверь у нас за спиной заливало дождем, а мы тем временем перевели взгляд на верхнюю и соседнюю с ней полки с мраморными вместилищами. Увидели имена Эмили и Полли. Один саркофаг точно был пуст. Дрожа всем телом, я потянулся к верхнему саркофагу. Мои пальцы не нащупали ничего, кроме воздуха.

Холли, Полли, Молли и Эмили, но вспышки молнии не явили нам ни одного тела, никаких останков.

Глядя вверх, на последнее вместилище, я встал на цыпочки, но тут где-то вдалеке раздался чуть слышный вздох и вроде бы плач.

Я отдернул руку и посмотрел на Крамли. Он поднял глаза на последний саркофаг и наконец произнес:

— Все в твоих руках, стажер.

Наверху, во мраке, кто-то еще раз вздохнул и замолк.

— Ну ладно, — сказал Крамли, — все на выход.

Все отступили наружу, под шелестящий дождь. Крамли оглянулся в дверях на свое безумное чадо, протянул мне фонарик, кивнул на прощанье и скрылся.

Я остался один.

Отступил. Уронил фонарик. Ноги подо мной подламывались. Чтобы его нашарить, понадобилась целая вечность; сердце колотилось в унисон с трясущимся лучом.

— Ты, — прошептал я, — там.

Господи, что значили эти слова?

— Это я, — сказал я тихо.

Повторил громче.

— Я тебя искал.

— Да? — пробормотала тень.

Дождь за спиной падал сплошной завесой. Мерцали молнии. Но гром по-прежнему молчал.

— Констанция, — обратился я наконец к темному силуэту на высокой полке, окутанной тенями дождя. — Послушай.

Я назвался.

Молчание.

Я снова заговорил.

О господи, подумал я, она и в самом деле мертва!

Хватит, черт возьми! Выходи! Едва заметный поворот, пожатие плеч — но свершилось. Тень с безличным лицом оживилась — всего лишь быстрей задышала.

Я ее не слышал, а скорее чувствовал.

— Что? — с придыханием шепнула она.

Я воспрянул духом, радуясь всякому признаку жизни, всякому ее биению.

— Меня зовут… — Я повторил свое имя.

— О, — пробормотал кто-то.

Это заставило меня шевелиться быстрей. Я отклонился от дождя, навстречу холодному воздуху гробницы.

— Я пришел тебя спасти, — прошептал я.

— Да?

Это была всего лишь комариная пляска в воздухе, неслышная, нет, не здесь. Разве покойница может говорить?

— Хорошо, — прозвучал шепот. — Ночь?