Постумия - Инна Тронина

Наивный петербуржец решил, что «лихие девяностые» давно миновали, и обратился в суд. За то время, что шло разбирательство, у него сожгли две машины, поломали почти все двери, обстреляли загородный дом. Кроме того, оставили растяжку в служебном кабинете. Терроризировали также его жену и сына. И ни разу никого не нашли. Но упрямец не сдавался. Он много раз называл имя своего обидчика и удивлялся, почему полиция не принимает меры.

Кончилось дело тем, что под видом переговоров его заманили в область, а потом поместили в бункер. Через два дня бедолага подписал все документы. Добровольно и с песнями отдал свои помещения даром и поклялся более не поднимать этот вопрос. Вошёл он в бункер моложавым и темноволосым, а вышел седым, трясущимся стариком. На вопросы медиков о том, откуда у него на теле раны и ожоги, мычал что-то невнятное.

А потом предприниматель угодил в Бехтеревку – надолго или навсегда. По крайней мере, пока не выписался, хоть прошло несколько месяцев. Его считали счастливчиком, потому что от свояков редко кто возвращался живым.

– Если гром убил поросёнка, причём здесь милиция? – говаривал в таких случаях легендарный Аргент.

И вот я вижу их – Металлурга с Уланом. Они сидят в самом светлом и чистом углу бункера – за антикварным столиком, уставленным красивой посудой. Теперь я знаю, что свояки только вернулись из замка в Итальянской Швейцарии, который находится недалеко от Лугано. В рюмках у них ореховая настойка «Мерио де Течина».

Третий в их компании – румын по имени Анатол. Он работал ещё с Аргентом. Говорят, что такого квалифицированного палача не видел свет. Он держится с боссами практически на равных и совершенно их не боится. Одет в подобие формы – чёрную рубашку с погонами, шлицами и фалдами. Брюки того же цвета. Знаков различия, конечно же, нет.

Доктор-грузин по имени Дато и по кличке Соко здесь для того, чтобы приводить людей в себя и не давать им отмучиться раньше времени. Арсенал у него богатый – от массажа до уколов. Ради справедливости скажу, что Соко сразу же взглянул на меня весьма приветливо. Это сильно подняло мне настроение. Я решила пойти на всё, включая секс любой крутизны, лишь бы заручиться его поддержкой.

Итак, начну с Металлурга. Семён Фёдорович Зубарев – лысый, смуглый, с внимательными чёрными глазами и усами щёточкой. Больше всего напоминает латиноамериканского офицера. На вид ему примерно пятьдесят. По сложению – типичный «арбуз». Его фигуру портит только солидный живот. А так – стройные ноги, нормальные плечи, приличный рост.

Металлург одет в белую куртку с красными вертикальными полосами и в синие свободные джинсы. Лысина загорелая. По бокам – чёрные блестящие волосы, симпатичные бакенбарды. Губы тонкие, нос прямой, лоб выпуклый. Короче, настоящий командир на отдыхе.

Валерий Васильевич Уланов оказался светловолосым и кудрявым, с короткой бородой. Похоже, что раньше он занимался боксом и плохо залечил сломанную переносицу. По крайней мере, через ноздри можно свободно заглянуть в его черепную коробку. Глаза – серо-синие, со светлыми поросячьими ресницами. Я ещё не встречала человека, которому бы так не шло его погоняло.

Это был не улан, а злобный кулак – в карикатурном изображении. Наверное, такие после революции стреляли из обрезов в сельских коммунистов. Маникюр на его огромных ручищах смотрелся неуместно, как и обручальное кольцо с бриллиантом. В память о супруге Елене Улан носил его на левой руке. Свояки словно сошли с иллюстраций к книге Чезаре Ломброзо.

Улан тоже был одет, как курортник. Тёмно-серая футболка-поло с малиновым воротником и свободные брюки с такими же полосами не вводили меня в заблуждение. Выглядел Уланов настоящим извергом. Происходил он из староверов, бежавших на Кавказ. Ноги, бока и живот наглухо заплыли жиром. По сравнению с ним Зубарев казался стройняшкой и воплощением благородства.

Где-то я читала или слышала, что мужики с бородами – настоящие сексисты. Они помешаны на своём мужестве и гендерном превосходстве, что далеко не всегда соответствует действительности. А, по-моему, этим вахлакам просто лень каждый день бриться.

Анатол обладал внешностью типичного вышибалы. Блестящий, как зеркало, череп и волосатые руки придавали палачу мрачный колорит. Он внешне напоминал одного из нынешних модных писателей, который вещал на всех телеканалах. Раньше Анатол был мясником, и сейчас работал в фартуке. Это был буквально «гвоздь» его имиджа.

Чаще всего людям было достаточно увидеть кровавые пятна на пузе этого амбала, чтобы выполнить все требования свояков. Анатол постоянно повторял, что был на дружеской ноге с самим Аргентом, и невероятно этим гордился. Правда, незадолго до роковой автокатастрофы палач благоразумно смылся в Румынию.

Сама я, конечно, девяностые годы не помню. Но даже дядя не рассказывал мне ни о чём подобном. Наряду с молочной фермой и сыродельным цехом здесь помещалось и мясное производство. В одном из его цехов мы как раз и находились. Оснащён цех был по последнему слову техники, что помогало Анатолу в его тяжком труде.

А уж такой нож-кукри в кожаном чехле, привезённый из Непала, я вообще не могла себе вообразить. Поигрывая страшным лезвием, Анатол сообщил, что им запросто можно превратить человека в «самовар». А уж про строганину и говорить нечего. У палача были какие-то уникальные, исключительно противные ногти на руках. Они напоминали вросшие в мясо треугольники – вершинами вниз. Уже одно это указывало на врождённый и очень серьёзный порок в развитии.

Но теперь я, по крайней мере, поняла, почему все так боятся свояков. Ведь даже Артём-Талибан сбежал от них за границу, а сейчас вспоминал их с душевным трепетом.

Охраной ведал Платон Куценко – чемпион по боям без правил. Выглядел он соответственно – чуть приличнее гориллы. Охранники подбирались из «ультрас» – самых отмороженных футбольных «болел». Они, само собой, принесли с собой традиции и привычки. Вот в обществе этих милых людей мы и оказались после торжественного ужина у Женьки Озирского, в ночь с 27 на 28 июня. Конечно, на поверхность они поднимались совсем в другом обличье, говорили иные слова. Тем не менее, нас эти господа совершенно не стеснялись. Значит, решили живыми не отпускать. Ведь надеяться на то, что мы все сойдём с ума, не приходилось.

Наверное, уже давно наступил рассвет, но мы не видели солнца. Теперь я знала, как выглядит ад – со сковородами и чертями. Правда, пахло в бункере не серой, а лекарствами, кровью, экскрементами и горелым человеческим мясом. Всё это нисколько не мешало своякам с завидным аппетитом уписывать огромную пиццу. Они развлекались, как подростки в кино, наблюдая за нашими страданиями. И оживлённо переговаривались, изобретая всё новые способы потешить свои безумные души.

Влад Брагин, с перебинтованными ногами, сидел на цементном полу. Руки ему сковали за спиной, а на шею надели что-то типа гарроты. Это средневековое орудие пытки предназначалось для медленного удушения жертвы. Анатол охотно пояснил, что Влад может промучиться хоть сутки, хоть неделю – если правильно обращаться с ошейником. После этого обычное повешенье казалось высочайшей милостью. И потому я старалась не смотреть на синее, с фиолетовыми губами, лицо друга – чтобы самой не помешаться.