Продолжение «Тысячи и одной ночи» - Жак Казот

велел Хабиб, и Ракашик пришел в ярость. Покрытый чешуей, верхом на морском коньке, чей тяжелый бег поднял тучу пыли, джинн примчался на берег и увидел героя.

— О, презренное семя Адама! — вскричал он. — Раб Мухаммада! Червь! Ты не ползаешь по земле, хотя твоя макушка всего на три локтя возвышается над грязью, из которой ты слеплен. Но, видно, голова у тебя совсем пустая! Ты посмел оскорбить джинна Ракашика и бросить ему вызов! Прими смерть за свою дерзость!

Тиран пустил конька на Хабиба, выставив вперед свое страшное копье.

Юный герой выхватил меч Сулеймана, и оружие его противника разлетелось в щепки, не успев даже коснуться героя. От удара рука джинна онемела, его конек споткнулся и перестал слушаться поводьев. Он понес, а потом рухнул на берег вместе со всадником.

Ракашик понял, какая опасность ему угрожает, и призвал на помощь всех своих подданных. Море взволновалось и исторгло на берег полчища чудищ: морские львы и коровы покрыли песок, за ними всплыли на поверхность киты и мощными струями воды отгородили Хабиба от его врага. Повинуясь зову злобного джинна, громадные звери разом бросились на героя. Какое-то время он держался, сражаясь своим мечом, но слишком велика была нечистая рать, и, поняв, что его усилий для победы не хватит, Хабиб трижды рассек мечом воздух и с верой в душе произнес грозное слово «Власть». Тут же чудища, которые устояли против волшебного меча, влекомые высшей силой, погрузились обратно в морскую пучину. Ракашик еще раз взмахнул китовым ребром, что служило ему оружием, но, сойдясь в страшном ударе с грозным мечом Сулеймана, оно разлетелось на тысячу кусков, а чешуйчатое тело злодея и его волшебные доспехи рассыпались в пыль.

— Ступай, несчастный! — воскликнул Хабиб. — Отправляйся навеки в темные подземелья Кавказа!

И тут же всё, что осталось от чудищ, бесследно исчезло, берег очистился, и лишь память мятежников сохранила образ Ракашика.

Гробовое молчание пришло на смену страшной битве. Узнавая во всем волю Провидения, победитель опустился на колени перед тем, кто освещал его путь, и вскричал:

— О Власть неодолимая! Твои враги пали, твое дыхание развеяло их, их нет и словно не бывало!.. Огонь, пожирающий солому, оставляет за собою черный след — твои враги исчезли, где теперь их прах?.. Слабая тростинка в руках слуги Аллаха сильнее дуба в руках злодея!.. Я — стрела, меня выпустил Мухаммадов и Сулейманов лук, и я уничтожил треклятое племя!

Хабиб поднялся, тронутый проявленной к нему милостью. Он еще не знал, что скоро его чистая душа подвергнется новому испытанию, которое уготовила ему признательность тех, кого он избавил от ига Ракашика.

Весь берег заполнился морскими девами. Увенчанные водорослями, опоясанные гирляндами, они вышли на сушу, дабы воздать почести своему освободителю и возложить к его ногам дары моря. Нежные голоса их и ласковые взгляды смягчили бы даже самое закаленное сердце. Девы окружили героя, упали перед ним на колени, и больше всех старались юная Иль-Заида и ее сестры, но сын Саламиса в смущении остановил их.

— Я ничего особенного не сделал, — сказал он, — и вы ничем не обязаны человеку, который лишь исполнил свой долг. Есть ли на острове мечети, где поклоняются Всевышнему? Проводите меня в такой храм. Быть может, среди вас найдется верный подданный Дорат-иль-Говас? Пусть он передаст все эти подношения вашей царице.

И в то же мгновенье явился джинн в своем истинном обличье. Голова его склонилась под тяжестью столетий, крылья были порваны, а тело изувечено цепями, в которые заковал его тиран Ракашик.

— Господин, — сказал джинн, которого звали Балазан, — во времена царицы Камар-эль-Заман у нас здесь было три мечети. Ракашик осквернил их и разрушил. Эти огромные развалины — остатки разоренного им города. Всех жителей его он сожрал, и некому стало хранить наследие прошлого. Эль-Хабусатрус доверил мне управление островом. Захватив его, Ракашик заточил меня в темницу, из которой я вышел благодаря твоей победе. Я здесь, чтобы воздать почести посланнику Сулеймана, в чьих руках сверкает меч пророка, и я хочу служить освободителю детей Аллаха и мстителю, покаравшему врага Дорат-иль-Говас.

— О Балазан! — отвечал Хабиб. — Я, рыцарь Дорат-иль-Говас, именем Великого Пророка и царицы Семи морей возвращаю тебе власть, которой ты был облечен. Возьми дары, что лежат у ног моих, возведи мечети, и пусть муэдзины с минаретов призовут к молитве всех верных мусульман, коих рассеял по острову страх. Правь ими во имя Мухаммада, великого Сулеймана и вашей царицы. Восстанови повсюду порядок и помоги мне добраться до Мединаз-иль-Баллора.

— Благородный и доблестный рыцарь! — воскликнул Балазан. — Я с радостью исполню твои приказания, я повинуюсь тебе во имя Всемогущего Творца всего и вся. Но, господин, я не могу помочь тебе добраться туда, куда призывает тебя твоя участь. На острове нет даже маленькой лодки, дорога по воздуху мне заказана, ибо, как видишь, мне порвали крылья! Но будь я даже, как прежде, в силах, Абарикаф захватил всё небо, и я не сумел бы обойти воздвигнутые им преграды. Тебе придется продолжить свой путь с острова на остров тем же способом, каким ты приплыл на этот берег. Воспользуйся воодушевлением, которое вызвали твои добродетели в сердцах морских джиннов, пусть они забудут об опасностях, коим подвергнут свои жизни, служа тебе. Возможно, им удастся проводить тебя до главных сил неприятеля, остальное будет зависеть только от твоей доблести и от твоей звезды… Ужас уже охватил Желтый и Красный острова. Ими правит Мок-иль-Рас, морской тигр, сын Ракашика, которого ты уничтожил. Узнав о поражении отца, Мок-иль-Рас уже принял все продиктованные страхом меры предосторожности. Тебя ждут трудные испытания, но, если это чудовище тебе удастся одолеть, сдери с него шкуру, сделай из нее знамя, и тогда при одном лишь виде его тебе покорится Красный остров.

Хабиб обратился к старшей из трех морских дев:

— Будь здесь хотя бы маленькая рыбацкая лодка или челнок, я немедля отправился бы на Желтый остров. Но тут нет ничего, на чем я могу отплыть. Не согласятся ли помочь мне морские джинны?

— Когда бы страх помешал им в этом, — отвечала дева морская, — когда бы они не понимали, какого доверия заслуживает подобный тебе рыцарь, мои сестры и я напомнили бы им о долге. Дельфины могут проводить тебя почти до самой земли, но приблизиться к берегу им не позволят преграды, воздвигнутые Мок-иль-Расом.

— До суши я доберусь вплавь! —