Нейромант. Трилогия «Киберпространство» - Уильям Форд Гибсон

Суэйн послал меня за вами. Чтобы я присмотрел за девочкой.

– Отвези ее обратно, – сказала Салли. – Сейчас же.

– Салли! Нет!

Но рука Салли уже крепко сомкнулась на локте Кумико, потащила ее к входу в неосвещенную комнату отдыха при вестибюле.

– Подожди там, – бросила Салли Петалу. – Послушай, – обратилась она к Кумико, затягивая девочку поглубже в тень, – ты сейчас вернешься обратно. Я не могу теперь допустить, чтобы ты оставалась со мной.

– Но мне там не нравится. Мне не нравится Суэйн, мне не нравится его дом… Я…

– Петала не бойся, – быстро шепнула Салли, наклонясь еще ближе. – В общем, я бы сказала, что я ему доверяю. Суэйн… ну, ты сама знаешь, кто такой Суэйн, но он человек твоего отца. Что бы у них ни случилось, тебя, я думаю, они в это впутывать не станут. А вот если станет плохо, по-настоящему плохо, отправляйся в паб, где мы встречались с Тиком. «Роза и корона». Помнишь?

Кумико кивнула; глаза ее были полны слез.

– Если Тика там не будет, найди бармена по имени Биван и сошлись на меня.

– Салли, я…

– С тобой все в порядке, – сказала Салли и вдруг нагнулась и поцеловала девочку. Одна из линз на какое-то мгновение коснулась ее щеки, удивительно холодная и твердая. – Что до меня, малыш, меня тут уже нет.

Действительно никого – черная фигура растворилась в звенящей тишине комнаты отдыха, а в дверях уже стоял Петал и откашливался.

Перелет в Лондон был похож на долгую поездку в подземке. Петал коротал время, вписывая слова – по одной букве зараз – в какую-то идиотскую головоломку в английском ньюсфаксе. Время от времени он тихонько хмыкал себе под нос. Потом Кумико заснула, и ей приснилась мать…

– Обогреватель работает, – сообщил Петал по дороге из Хитроу.

В салоне «ягуара» было неприятно тепло, от сухого жара с запахом кожи болело в груди. Она проигнорировала слова Петала, глядя на блеклый рассвет, на проступающую сквозь тающий снег черноту крыш, лес дымовых труб…

– Знаешь, он на тебя вовсе не сердится, – сказал Петал. – Он чувствует особую ответственность…

– Гири.

– Гм… да. Так вот, ответственность. Салли всегда была… как бы это назвать?… непредсказуемой, что ли, но мы не ожидали…

– Извини, мне не хочется разговаривать.

Его обеспокоенные глаза в зеркале заднего вида.

Подъездную дорожку обрамляли две вереницы припаркованных машин, длинных серебристо-серых автомобилей с затемненными стеклами.

– На этой неделе полно посетителей, – пояснил Петал, припарковывая «ягуар» напротив дома номер 17.

Он вышел, открыл перед ней дверцу. Девочка оцепенело последовала за ним через улицу и по серым ступенькам вверх; дверь им открыла приземистая красномордая личность в слишком тесном для нее темном костюме; Петал прошел мимо, охранника он словно бы не заметил.

– Стоять, – пролаял краснолицый. – Суэйн сейчас с ней поговорит…

Петал застыл на месте. Смешок – и огромная туша с ошеломляющей легкостью развернулась на одном каблуке, и пухлые с виду руки схватили лацканы черного пиджака. Затрещали швы.

– В будущем проявляй хоть сколько-нибудь уважения, черт побери, – сказал Петал, не повышая голоса, но вся его усталая мягкость вдруг куда-то ушла.

– Прошу прощения, шеф. – Красное лицо стало заученно-пустым. – Он приказал передать вам…

– Пойдем, – сказал девочке Петал, отпуская темный с начесом лацкан. – Патрон просто хочет поздороваться.

Суэйн сидел за трехметровым обеденным столом в той же комнате, где Кумико впервые его увидела. Татуированные драконы прятались под белой рубашкой и шелковым галстуком. Когда Петал и Кумико вошли, он встретился с девочкой взглядом; его вытянутое лицо затенял зеленый абажур лампы, стоящей на столе возле небольшой консоли и толстой кипы факсов.

– Вот и славно, – сказал он. – Ну и как тебе Муравейник?

– Я очень устала, мистер Суэйн. Мне бы хотелось уйти в свою комнату.

– Мы очень рады твоему возвращению, Кумико. Муравейник – опасное место. И тамошние друзья Салли, пожалуй, совсем не подходящее для тебя общество. Твоему отцу вряд ли захочется, чтобы ты общалась с подобными людьми.

– Могу я подняться наверх?

– Ты встречала кого-нибудь из друзей Салли, Кумико?

– Нет.

– Правда? А что вы там делали?

– Ничего.

– Не надо на нас сердиться, Кумико. Мы ведь просто стараемся тебя защитить.

– Спасибо. Могу я теперь уйти к себе?

– Конечно. Ты, должно быть, очень устала.

Петал с ее чемоданом в руке вышел вслед за девочкой из столовой. Его серый костюм помялся за время полета. Кумико из осторожности не позволила себе даже поднять глаза, когда они проходили под мраморным бюстом, за которым, возможно, все еще прятался модуль «Маас-Неотек». Впрочем, в присутствии Петала и Суэйна забрать его все равно никакой возможности не было.

В доме чувствовалось нечто новое, какое-то оживление, отрывистое и приглушенное: голоса, шаги, дребезжание лифта, бормотание труб, когда кто-то наполнял ванну.

Кумико сидела в изножье огромной кровати, глядя на черную мраморную ванну. Перед ней все еще стояли отрывочные образы Нью-Йорка. Стоило зажмурить глаза, и она снова сидела на корточках в тупике возле Салли. Салли, которая прогнала ее прочь. Салли, которая ушла и даже не оглянулась. Салли, чье имя было когда-то Молли, а может, Мисти, а может, и то и другое. И снова – ее никчемность. Сумида, мать качается в черной воде. Отец. Салли.

Через несколько минут, подгоняемая любопытством, пересилившим на время стыд, она встала, пригладила волосы, сунула ноги в тонкие черные гольфы с рубчатыми подошвами и тихонечко выскользнула в коридор. Из прибывшего лифта пахнуло сигаретным дымом. Краснолицый шагал взад-вперед по голубому ковру фойе, засунув руки в карманы тесного черного пиджака.

– Эй, – сказал он, поднимая брови, – тебе что-нибудь нужно?

– Я хочу есть, – ответила она по-японски. – Я иду на кухню.

– Эй, – повторил он, вытаскивая руки из карманов и одергивая пиджак, – ты говоришь по-английски?

– Нет, – отозвалась она, проходя мимо него по коридору и сворачивая за угол.

Очередное «эй» прозвучало еще более встревоженно, но девочка уже шарила за мраморным бюстом. Она успела опустить модуль в карман за секунду до того, как появился охранник. Профессиональным взглядом он осмотрел помещение – руки расслабленно свисают вдоль тела, – и это сразу напомнило ей о секретарях отца.

– Я хочу есть, – сказала она по-английски.

Пять минут спустя Кумико вернулась к себе с большим и очень британским по виду апельсином: англичане, похоже, не придавали особого значения симметричной форме плодов. Закрыв за собой дверь, она положила апельсин на широкий край черной ванны и вынула из кармана модуль.

– Теперь поскорее открой корпус и передвинь рычажок «А/В» в положение «А», – сказал Колин, сфокусировавшись и отбросив челку со