Месть драконов. Закованный эльф - Бернхард Хеннен

— Все в порядке? — Гонвалон, пригнувшись, вернулся к ней. — Что стряслось?

— Ногу судорогой свело, — выдавила она. — Сейчас пройдет.

Он опустился на колени рядом с ней.

— Какая нога?

— Левая.

Он привычным движением помог ей вытянуть мышцы, помассировал лодыжку.

— Лучше?

Она кивнула, расстроившись из-за того, что обманула его. Он бы так никогда не поступил.

— Пойдем, он действительно красив, — он поддержал ее, и вместе они преодолели последний отрезок склона и спрятались, чтобы остаться невидимыми для возможных наблюдателей из долины.

Вид открывался головокружительный. Зелинунт поистине заслужил название «Белый город». Все здания были выстроены из мрамора: дворцы, храмы, жилые дома, акведук — абсолютно все. Город раскинулся в долине, сверкающий, как недавно выпавший снег. Здесь не было простых безыскусных домов, только роскошные строения. Между ними вились улицы, похожие на больших черных змей, словно гранитные плиты, из которых они были выложены, отполировали. Однако одна улица отличалась от всех остальных. Она, как и стены дворцов, была выложена белым мрамором. Наверняка эта дорога была предназначена только для правителей.

Куда бы ни бросила взгляд Нандалее, все, что попадало в ее поле зрения, было совершенной формы. Даже на тех немногих крышах, которые были сделаны не так роскошно — вместо мрамора были выложены черепицей теплого оранжевого цвета, фронтоны сверкали золотом. Эльфийка увидела золото не только там. На некоторых площадях и рядом с колодцами, питаемыми от акведука, возвышались огромные статуи из благородного металла, изображавшие правителей, боевые сцены, а также морских животных и нимф.

— Действительно красиво для людей, — признала она. — Возможно, они запретят нам входить в город в таких грязных сапогах.

— В качестве охотников мы наверняка не будем выделяться, — Гонвалон указал на длинные ряды палаток, разбитых к западу от города. За ними расположились огороженные выгоны, где стоял скот. — Там завтра будут готовить еду.

Нандалее задумалась, каким путем лучше всего попасть в город. Повсюду патрулировали стражники в бронзовых доспехах, с белыми плюмажами на шлемах и в длинных белых плащах. Такие оборванцы, как они оба, наверняка будут нежеланными гостями на завтрашнем празднике Жертвы.

— В красивом плаще, который дал мне Дыхание Ночи, меня наверняка не пропустят, — поразительно безэмоциональным голосом произнес Гонвалон.

— Они примут тебя за вора, в таком-то виде. Не понимаю, зачем он дал мне тебя в провожатые. Мы оделись в такие оборванные одежды, а потом у тебя в рюкзаке находится плащ, который среди детей человеческих достойны носить принцы. В этом нет смысла. Лучше просто выбрось его.

— Я бы с удовольствием, — он казался подавленным. — Но пренебрегать подарками небесных змеев — плохая идея. Особенно когда они и так тебя не жалуют.

Нандалее решила не развивать эту тему. Ведь плащ надежно спрятан в его рюкзаке. Никаких неприятностей не будет.

— Спустимся, поглядим на город поближе? — Она указала на склон за их спиной. — Кажется, там, внизу, проходит дорога, которой пользовались в прошлом году охотники и дровосеки, — она оглянулась на мирный горный пейзаж, раскинувшийся за их спиной. Ни один возведенный город не мог сравниться с красотой первозданной природы. Нандалее была рада, что Дыхание Ночи поручил им такую легкую миссию и что Гонвалону разрешили сопровождать ее, несмотря на то что он больше не драконник. Наконец-то ей дали задание, не связанное со смертью и уничтожением.

Она снова поползла по склону, а затем выпрямилась. Гонвалон последовал за ней. Внезапно он притянул ее к себе и поцеловал.

— Я люблю тебя! — произнес он, переводя дух и отпуская ее. Он говорил с такой страстью, что при других обстоятельствах это прозвучало бы похоже на отчаянные слова прощания.

Едва она вошла, как по лицу матери матерей Шайя поняла, что на душе у той лежит какой-то камень. Титул верховной жрицы в Доме Неба не очень подходил юной священнослужительнице, стоявшей перед ней. Кара старалась не смотреть ей в глаза.

— Пришло известие от бессмертного Лабарны, — тихо произнесла она. — Речь идет о… — Она отступила на шаг. — Речь идет о твоем убийстве.

Несмотря на такую тему разговора, Шайя невольно улыбнулась.

— Моем убийстве? Кажется, тебе не хватает внутреннего настроя для того, чтобы командовать этим монастырем. Я приношу себя в жертву стране. Это… — Теперь голос прервался и у нее. Она подчинилась своей судьбе, приняла отсутствие выхода. Но говорить об этом в открытую — это совсем другое дело.

Она потянула длинную золотую цепь, мешавшую ей покинуть комнату, погладила звенья. Было что-то успокаивающее в том, чтобы почувствовать холодный гладкий металл.

— Это моя вина, — произнесла молодая толстощекая женщина. — Я не отнеслась всерьез к письмам храмового писаря из Изатами. Он постоянно рассуждал о том, как необдуманно выбрано время для ритуала жертвоприношения. Я никогда не думала, что это может на что-то повлиять! Лабарна очень чтит традиции. Он не станет изменять так просто древний ритуал.

Шайя ничего не понимала.

— О чем ты говоришь?

— Твое жертвоприношение. Этот день настал бы тогда, когда зацвела бы вишня в нашем саду. Так было всегда, если принцесса не понесла ребенка после Небесной свадьбы. Но этот жрец решил, что это слишком поздно для ритуала плодородия, поскольку к тому моменту, как цветение начнется у нас, почти во всем королевстве оно уже закончится. Я игнорировала его, не отвечала на глиняные таблички, которые он присылал… — Кара не могла говорить. По щекам у нее бежали слезы.

— Да что случилось-то?

— Этот храмовый писарь, должно быть, обратился к Лабарне. Час назад посланник передал мне приказ бессмертного. С этого года и вовеки мы больше не будем руководствоваться цветением нашего дерева. У меня приказ передать тебя в руки твоей судьбы в полуденный час в день праздника Жертвы. Он прислал с посланником воинов, которые должны убедиться в том, что его приказ выполнен.

Шайя подошла к окну, открыла его и оглядела большой монастырский сад. Утро было холодным. В живых изгородях гнездился иней, еще даже не весь снег растаял. Шайя отчетливо видела большую вишню. Пройдет еще не одна неделя, прежде чем она зацветет.

— Когда же праздник Жертвы?

Мать матерей ответила настолько тихо, что Шайя не услышала ее.

— Когда?

— Завтра, — слово было произнесено шепотом, но Шайю оно поразило, как удар грома.

Завтра! Она думала, что готова к смерти, но то, что от того краткого отрезка жизни, который ей оставался, украли несколько недель, наполнило ее жгучим гневом. И одновременно лишило сил.