Ирландия - Эдвард Резерфорд

За прошедшие месяцы ему удалось оказать кое-какие услуги олдермену. Дойл нуждался в новом нанимателе на той земле, которую получил после отказа Уолша, и Макгоуэн подумал о семье Бреннан, которая прежде арендовала землю у Шона О’Бирна, а теперь оказалась в бедственном положении, имея во вторичной аренде крохотный надел.

– Вы всегда все знаете, – с восхищением сказал ему Дойл.

Это польстило Макгоуэну. Переезд Бреннанов завершился как раз вовремя, чтобы они успели собрать урожай, а поскольку в семье теперь было несколько крепких ребятишек, Дойл от этой сделки только выиграл. Правда, сам Макгоуэн с комиссионными не так преуспел.

Осада Дублинского замка велась ни шатко ни валко. Вялые попытки проникнуть за его стены уже стали привычной картиной на улице перед ним. Но даже в лучшие дни, когда сюда привозили пушки, осадные лестницы и сгоняли множество солдат, сделать ничего не удалось. Потому что внушительную громаду замка было не так-то легко взять. Его внешняя высокая стена уходила в древнюю заводь Дуб-Линн, теперь почти заполненную илом. Другие стены, хотя и лежали уже внутри города, были слишком высокими и крепкими, и их всегда зорко охраняли с другой стороны. Если бы у Фицджеральда нашлось больше боеприпасов, он, наверное, смог бы разбить ворота или разрушить часть стены, но поскольку пушечных снарядов у него не хватало, то и в своих попытках взять замок он далеко не продвинулся. Да и людей для массовой атаки у него было слишком мало. Почти все свои силы ему пришлось разослать на земли Батлеров, чтобы вынудить тех к подчинению, но они все равно были готовы напасть на него в любой момент, поэтому вооруженные отряды до сих пор оставались там. Что до жителей Дублина, то они подчинялись его приказам, но, когда речь заходила о штурме замка, не слишком спешили, потому что у многих в крепости остались друзья.

Макгоуэн без труда отправлял письма олдермену Дойлу. Он просто привязывал записку к стреле без острия и пускал ее через стену. В записках он спрашивал, нужно ли что-нибудь олдермену. Такая почта между городом и крепостью работала каждый день. Ответы привязывали к камням и бросали вниз со стены у ворот. Накануне и Макгоуэн получил записку. Дойла беспокоили две вещи, писал он. Первое: если англичане на самом деле направляются на остров, не начнет ли лорд Томас действовать более решительно, чтобы сохранить крепость для себя. И второе: его жена плохо себя чувствовала. Дойлу хотелось как-то вывести ее из замка, чтобы Макгоуэн переправил ее в их дом в Долки, где было более безопасно. За получение такого разрешения олдермен готов был немало заплатить. Как раз это и пытался теперь устроить Макгоуэн.

Трудность заключалась в том, что Дойл не первый начал тайные переговоры такого рода. Когда Макгоуэна привели к Шелковому Томасу, он, к своему удивлению, услышал от молодого аристократа очень вежливое предложение:

– Я уже дал довольно много таких разрешений. Вот если олдермен готов заплатить мне пушечными снарядами, которые я столь недальновидно оставил в начале лета в крепости…

Макгоуэн как раз размышлял, что ему делать дальше, когда увидел идущих по улице Уильяма Уолша с женой. Обрадовавшись такой несказанной удаче, он едва дождался, когда они подойдут поближе, и тут же отвел адвоката в сторонку для короткого разговора.

К счастью, Уолш сразу понял, в чем дело. Они с женой приехали в тот день в Дублин, чтобы самим увидеть, как продвигается осада замка. Несмотря на вынужденную клятву, Уолш все-таки оставался сторонником Фицджеральда и теперь, когда вот-вот могли появиться англичане, с тревогой наблюдал за событиями. Если окажется, что Канонир слишком силен для Шелкового Томаса, то никакого вреда не будет в том, если он поможет олдермену Дойлу, подчеркнул Макгоуэн.

– Мне кажется, – осторожно добавил он, – вы были бы рады оказать услугу и госпоже Дойл.

Макгоуэн предположил, что Уолш, как давний сторонник Фицджеральдов, сумеет быстрее договориться с молодым лордом Томасом, чем он сам. Адвокат с готовностью согласился помочь.

– И в самом деле, надо пойти и узнать, станет ли он говорить со мной, – решил Уолш. – Прямо сейчас.

И, попросив Макгоуэна позаботиться о его жене, быстро ушел.

Макгоуэн провел с Маргарет Уолш почти час. Солдаты прекратили пускать стрелы через стены, и можно было, не опасаясь, прогуляться по улице вдоль замка. На ходу они обсуждали то, что было сейчас на устах у всех, а потом Маргарет подробно рассказала, как Шон О’Бирн заставил ее мужа дать клятву. По ее словам, Макгоуэн понял, что она разделяет опасения мужа.

– Мы всегда были преданы Килдэру, – заметила она, – но давать такую глупую клятву – это уж слишком.

Когда она спросила, по какой надобности так срочно отлучился ее муж, Макгоуэн замялся. Он не знал в точности, как Маргарет относится к Дойлам и насколько она осведомлена о делах ее мужа с Джоан. Поэтому он лишь уклончиво сказал:

– Уолш любезно согласился оказать мне услугу, чтобы помочь одним людям там. – Он показал на замок. – Но вам лучше спросить у него.

Маргарет казалась задумчивой, хотя ответ ее, видимо, вполне удовлетворил. Немного помолчав, она вдруг весело посмотрела на Макгоуэна:

– Надеюсь, вы говорите об олдермене Дойле. Знаете, мужу он очень нравится, а его жена – моя хорошая приятельница.

– Вот как?

Макгоуэна не часто удавалось обмануть, но на этот раз удалось. После такого признания его молчание выглядело бы по меньшей мере странно, поэтому он вкратце рассказал Маргарет, в чем суть дела. Она как будто даже обрадовалась.

Вскоре после полудня вернулся Уолш, вид у него был довольный.

– Я рассказал вашей жене, чем вы занимались, – быстро сказал Макгоуэн. – Так что можете говорить открыто.

– А-а… – Не смутился ли Уолш на мгновение? Но если и так, то сразу взял себя в руки. – Я сумел его убедить, – с улыбкой сообщил он.

– Как вам это удалось? – с нескрываемым восхищением спросил Макгоуэн.

– Недаром мой муж – адвокат, – сказала Маргарет, нежно беря Уолша под руку. – И когда она сможет выйти из замка? – спросила она.

– Завтра вечером, в сумерках. Не раньше. Вы должны незаметно вывести ее из города через восточные ворота, – сказал Уолш Макгоуэну.

После этого адвокат с женой отправились в свое поместье, а Макгоуэн, отослав олдермену записку с подробным отчетом, спокойно вернулся домой, уверенный, что само Провидение послало ему этого уважаемого адвоката именно в ту минуту, когда он так нуждался в помощи.

Но если все так замечательно складывалось, он никак не мог понять, почему в тот же вечер, когда он подумал о госпоже Дойл, его вдруг охватило странное беспокойство. Он и сам не смог бы объяснить, что ему не нравилось. Просто чутье. Ощущение смутной тревоги. Времена-то опасные.

Ладно, сказал он себе, пусть это опасно, но он должен проводить ее в Долки, потому что дал слово Дойлу, а Дойл не просто его друг, но и очень могущественный человек. Однако дополнительные меры предосторожности Макгоуэн для верности все же принял.