История христианской церкви. Том 3. Никейское и посленикейское христианство. 311 - 590 года по Рождество Христово - Филипп Шафф
Шрифт:
Интервал:
Вероятно, формальные заседания, которым предшествовали предварительные споры между ортодоксами, арианами и философами, начались около Пятидесятницы или после прибытия императора 14 июня. Завершились они 25 июля, в годовщину восшествия Константина на престол, но участники не покидали город до 25 августа[1320]. Похоже, что проводились они то в церкви или в каком‑то общественном здании, то в доме императора.
Формальное открытие собора сопровождалось торжественным выходом императора, который Евсевий, льстя ему, описывает так[1321]: «Когда все епископы вошли в центральное здание царского дворца, по бокам которого приготовили очень много мест, каждый занял свое место в подобающем смирении и молча ждал прибытия императора. Придворные вошли друг за другом, но только те, которые исповедовали веру во Христа. О приближении императора возвестил назначенный сигнал, все поднялись со своих мест, и император явился, как небесный вестник Бога[1322], покрытый золотом и драгоценными камнями, славный видом, очень высокий и стройный, полный красоты, силы и величия. К его внешним украшениям добавлялись духовные украшения благочестия, скромности и кротости, которые можно было заметить из его опущенного взгляда, пылающего лица, его движений и походки. Дойдя до золотого трона, приготовленного для него, он остановился и сел только тогда, когда епископы подали ему знак. После него они все снова заняли свои места».
Как разительно отличалось положение церкви теперь от ее положения в период гонений, закончившийся так недавно! Как изменились мнения епископов, некогда страшившихся римского императора как худшего из врагов церкви, а теперь приветствовавших того же императора в его полуварварском наряде как ангела Божьего с небес и предоставлявших ему, даже не крещенному, почетное председательское место на высшем собрании церкви!
После краткого приветственного обращения епископа, сидевшего по правую руку императора, под которым, скорее всего, следует понимать Евсевия Кесарийского, император кротким голосом на официальном языке империи, латинском, произнес вступительную речь, которая тут же была переведена на греческий, и гласила[1323]:
Мое высочайшее желание, друзья мои, чтобы мне было позволено насладиться вашим собранием. Я должен поблагодарить Бога за то, что вдобавок ко всем прочим благословениям Он явил мне это, величайшее из всех: видеть всех вас собравшимися здесь в согласии и единодушии. Пусть никакой коварный враг не лишит нас этого счастья, и, после того, как тирания врага Христа [Лициния и его армии] побеждена с помощью Искупителя, грешный бес не станет преследовать Божий закон новыми богохульствами. Я считаю, что несогласия в церкви страшнее и мучительнее любой другой войны. Когда я, с Божьей помощью, победил своих врагов, я считал, что теперь остается только благодарить Бога, радуясь вместе с теми, кого я освободил. Но потом я услышал о ваших спорах, убедился, что этой проблемой никак нельзя пренебрегать, и, желая оказать вам услугу, созвал вас без промедления. Но я буду считать свое желание исполненным только тогда, когда увижу, как все умы объединятся в мирном согласии, которое вы, помазанники Божьи, проповедуете всем. Не медлите же, друзья мои, не медлите, служители Божьи; откажитесь от всех раздоров, расторгните узы несогласия, следуя законам мира. Так вы совершите дело, наиболее угодное Богу, и доставите мне, вашему товарищу по служению[1324], величайшую радость.
После этого обращения он уступил слово (церковным) председателям собора[1325], и началось обсуждение. Император, однако, принимал в нем активное участие и оказывал заметное влияние на его ход.
Среди отцов церкви, участвовавших в соборе, было много неизвестных посредственностей, но были и выдающиеся, уважаемые люди. Евсевий Кесарийский был самым ученым из них; молодой архидиакон Афанасий, сопровождавший епископа Александра Александрийского, выделялся рвением, умом и красноречием. Некоторые участники, будучи исповедниками, еще носили на своих телах шрамы от ран, полученных во имя Христа в период гонений: Пафнутий из Верхней Фиваиды, Потамон из Гераклеи, у которого был выколот правый глаз, и Павел из Неокесарии, которого пытали раскаленным железом при Лицинии и искалечили обе руки. Другие отличались исключительной аскетической святостью и даже совершали чудеса — например, Иаков Низибийский, который много лет жил отшельником в лесах и пещерах и питался корнями и листьями, как дикий зверь, и святой Спиридон с Кипра, святой покровитель Ионических островов, даже после рукоположения оставшийся простым пастухом. Из восточных епископов Евсевий Кесарийский, а из западных — Осий из Кордовы[1326] оказывали на императора наибольшее влияние. Вероятно, они сидели рядом с ним и председательствовали на собраниях, поочередно с епископами Александрии и Антиохии.
В том, что касается отношения к богословским проблемам, собор с самого начала разделился на три партии[1327].
Ортодоксальная партия, твердо отстаивавшая Божественность Христа, сначала была в меньшинстве, но на ее стороне были наиболее талантливые и влиятельные участники. Во главе ее стояли епископы (или «папы») Александр Александрийский, Евстафий Антиохийский, Макарий Иерусалимский, Маркелл Анкирский, Осий из Кордовы (придворный епископ), а прежде всего — александрийский архидиакон Афанасий, который, хотя был невысок, молод и, согласно более поздней практике, не имел бы права заседать и выступать на соборе, проявил больше всех рвения и проницательности и зарекомендовал себя как будущий глава ортодоксальной партии.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!