Битва за Рим - Колин Маккалоу

— Что это с ним? — спросил Сулла.

— Подозреваю, Гай Марий сказал что-нибудь такое, чтобы вызвать у Гая Юлия ошибочную мысль по поводу моей дружбы с тобой, Луций Корнелий, — спокойно отозвалась Аврелия.

— О боги! Вот старый негодяй! Как он смел!

Прекрасная Аврелия весело рассмеялась:

— Время, когда меня могли беспокоить подобные пустяки, прошло, — ответила она. — Я знаю наверняка: когда мой дядя Публий Рутилий написал Гаю Марию из Малой Азии и сообщил, что его племянница развелась со своим мужем после рождения рыжеволосого сына, Юлия и Гай Марий пришли к заключению, что эта племянница — я, а ребенок рожден от тебя.

Теперь уже рассмеялся Сулла:

— Неужели они так мало тебя знают? Твои укрепления преодолеть труднее, чем стены Нолы.

— Это верно. И ты сам имел случай убедиться.

— Я мужчина, такой же, как всякий другой.

— Не скажи. Тебе бы следовало привязать пучок сена к этому рогу.

Подслушивая из своего укромного места над фальшивым подвесным потолком кабинета, юный Цезарь испытал огромное облегчение: его мать, несмотря ни на что, была добродетельной женщиной. Но затем эта мысль была изгнана из его сознания другой, с которой труднее было справиться: почему она никогда не показывала ему этой стороны своей жизни? Она сидела там, смеясь, отдыхая, увлеченная игривым поддразниванием, — юный Цезарь был уже достаточно взрослым, чтобы понимать подобные вещи. И матери нравится этот отталкивающий человек! Она говорит ему такие вещи! Они свидетельствуют о старой и прочной дружбе. Возможно, она и не была любовницей Суллы, но между ними определенно существовала тесная связь, которой не было между нею и ее мужем, его отцом. Раздраженно смахивая слезы, юный Цезарь лежал вытянувшись в своем укрытии. Ему с трудом удавалось сохранять беспристрастность. «Забудь, что это твоя мать, Гай Юлий Цезарь Младший! Забудь о том отвращении, которое у тебя вызывает ее друг Сулла! Слушай их и учись».

— Ты очень скоро будешь консулом, — говорила Аврелия.

— В пятьдесят два года. Позже, чем Гай Марий.

— И уже стал дедушкой! Ты видел малышку?

— О, прошу тебя, Аврелия! Рано или поздно я, наверное, возьму Элию под ручку, пойду в дом Квинта Помпея, поприсутствую там на обеде и пощекочу ребенка под подбородком. Но почему меня должно интересовать рождение дочери у моей дочери до такой степени, чтобы кидаться поглядеть на эту малявку?

— Маленькая Помпея совершенная красавица.

— Тогда она может вызвать такие же ужасные бедствия, как Елена Троянская!

— Не говори так. Я всегда считала, что бедная Елена прожила в высшей степени несчастную жизнь. Движимое имущество. Игрушка для постели, — решительно заявила Аврелия.

— Женщины и есть движимое имущество, — улыбнулся Сулла.

— Я — нет! У меня есть своя собственность и свои дела.

Сулла сменил тон:

— Осада Аскула окончена. На днях Гай Юлий прибудет домой. И что тогда будут значить эти храбрые речи?

— Не надо, Луций Корнелий! Хотя я его очень люблю, я с ужасом жду момента, когда он войдет в дверь. Мой супруг отыщет упущения во всем, начиная с детей и кончая моей ролью хозяйки. А я буду отчаянно пытаться угодить ему — до тех пор, пока он не отдаст какое-нибудь распоряжение, которое я не смогу поддержать!

— И тогда, моя бедная Аврелия, ты скажешь ему, что он неправ, и начнутся неприятности, — мягко проговорил Сулла.

— А ты женился бы на мне? — свирепо спросила она.

— Только если бы ты была последней женщиной, оставшейся в живых, Аврелия.

— Однако Гай Юлий женился на мне.

— Ну, этого я никак не пойму.

— О, прекрати, ты становишься дерзким! — остановила она его.

— Тогда переменим тему, — предложил Сулла и отклонился назад, опершись на обе руки. — Как поживает вдова Скавра?

Ее фиолетовые глаза блеснули:

— Ecastor! Все еще интересуешься?

— Определенно.

— Полагаю, она находится под опекой относительно молодого человека — брата Ливия Друза, Мамерка Эмилия Лепида Ливиана.

— Я знаю его. Он помогает Квинту Лутацию в Капуе, а до того сражался в Геркулануме вместе с Титом Дидием; он пошел в Луканию с братьями Габиниями. Мамерк — из крепких парней, из тех, кого все считают солью земли. — Сулла сел, неожиданно став похожим на кота, завидевшего жертву. — Так вот откуда дует ветер? И что же, она собирается замуж за Лепида Ливиана?

— Сомневаюсь! — рассмеялась Аврелия. — Мамерк женат на довольно противной женщине, которая постоянно держит его под контролем. Это Клавдия, сестра Аппия Клавдия Пульхра. Знаешь, его жена заставила Луция Юлия вымыть храм Юноны Соспиты, не снимая тоги. Она умерла от родов двумя месяцами позже.

— Она двоюродная сестра моей Далматики, эта умершая Балеарика, как мне кажется, — сказал Сулла с усмешкой.

— Ей все тут двоюродные сестры, — заметила Аврелия.

Сулла приободрился:

— Как ты думаешь, моя Далматика могла бы теперь мною заинтересоваться?

— Не имею понятия! — покачала головой Аврелия. — Говорю тебе это честно, Луций Корнелий. Я не поддерживаю связей с женщинами моего круга — кроме тех, которые входят непосредственно в нашу семью.

— Тогда, может быть, ты ближе познакомишься с ней, когда вернется твой супруг. У тебя определенно будет тогда больше свободного времени, — лукаво сказал Сулла.

— Довольно, Луций Корнелий! Отправляйся-ка ты домой. Они вместе пошли к дверям.

Как только их фигуры исчезли из поля зрения смотрового глазка юного Цезаря, он спустился с потолка и ушел.

— Ты будешь добиваться Далматики для меня? — спросил Сулла, когда хозяйка открыла ему дверь на улицу.

— Нет, не буду, — ответила Аврелия. — Если уж ты так в ней заинтересован, добивайся ее сам. Хотя могу сказать тебе, что развод с Элией сделает тебя весьма непопулярным человеком.

— Я и раньше был непопулярен. Vale.

* * *

Выборы по трибам проходили в отсутствие консула, поэтому Сенат возложил обязанности наблюдателя на Метелла Пия Поросенка, который был претором и прибыл в Рим вместе с Суллой.

То, что народные трибуны намеревались составить консервативную группу, было ясно по тому, что первым прошел не кто иной, как Публий Сульпиций Руф, а Публий Антистий — сразу же за ним. Публий Сульпиций постарался избавиться от опеки Помпея Страбона. Приобретя превосходную репутацию на поле боя в качестве командующего в действиях против пиценов, Сульпиций желал теперь приобрести и политическую репутацию. В ораторских и судебных кругах он был широко известен, еще в юности сделав блестящую карьеру на Форуме. Будучи одним из самых многообещающих ораторов среди молодежи, он, как и покойный Красс Оратор, предпочитал малоазийский стиль речей. Он был столь же грациозно расчетлив в жестах, сколь изыскан в голосовых, стилистических и риторических приемах. Наиболее знаменитым его делом было обвинение Гая Норбана в незаконном осуждении консула Цепиона, известного в связи с золотом Толозы; то, что он это дело проиграл, в конце концов не повредило его репутации. Большой друг Марка Ливия Друза, хотя и не поддерживавший его идею предоставления гражданства италикам, после смерти Друза он сблизился с Квинтом Помпеем Руфом, напарником Суллы на предстоящих консульских выборах. То, что он теперь стал председателем коллегии народных трибунов, не сулило ничего хорошего любителям кривляния в демагогическом стиле.