Три метра над небом. Трижды ты - Федерико Моччиа

Мы идем дальше. Джин оборачивается ко мне и улыбается. Я замечаю, что у нее на губах остался след от кофе.

– У тебя «усы», подожди.

Я нежно провожу ей указательным пальцем по губам. Она останавливает мою руку, закрывает глаза и целует ее. Подержав немного руку у своих щек, она снова подносит ее к своим губам, открывает глаза, улыбается мне и отпускает ее.

– А ты знаешь, я тебя простила.

Я подхожу к ней. Я знаю – что бы я ни сказал в этом случае, все будет не то. Сказать ей «спасибо» было бы ужасно. Так что я молчу. А она, наоборот, продолжает:

– Ты подарил мне самое прекрасное в мире – то, чего я хотела больше всего, ты сделал мне самый чудесный подарок. И то, что этот подарок – именно от тебя, делает его особенным.

– Джин, я…

– Тсс! – Она поднимает руку и на мгновение закрывает глаза. А потом продолжает везти коляску. Она делает это медленно – может быть, чтобы не разбудить Аврору. – Позволь теперь сказать мне. У тебя вся жизнь впереди, чтобы много всего сказать. Сегодня буду говорить я, а ты меня слушай… – Она мне улыбается. – Хорошо, время от времени и ты можешь что-нибудь говорить. Но только не мешай мне, а то я слишком устану, если мне придется тебе возражать…

Мы продолжаем идти по дорожке парка. Время от времени пробегает трусцой какой-нибудь парень, быстро идет женщина постарше, на скамейке мужчина читает газету. Чуть дальше, у колонки с водой, женщина поит своего маленького джек-рассел-терьера, а потом открывает бутылочку, чтобы наполнить ее свежей водой. Мы сворачиваем на внутреннюю аллею, ведущую к площадке на холме. Здесь мы уже не встречаем никого, только светит чудесное солнце. И внезапно, вдохновленная всем этим спокойствием, Джин снова начинает говорить:

– Я хочу, чтобы она занималась боксом, чтобы стала сильной, но и женственной, элегантной и спортивной, умной и забавной, чтобы она была похожа на меня… – Потом она передумывает. – Чтобы у нее было что-то от меня. Что-то, что время от времени будет заставлять тебя думать обо мне – может, когда ты будешь один, что-то будет заставлять тебя улыбаться и ценить мои достоинства через нее.

– Но я всегда их ценил.

– Да, правда. Тогда сделаем так, чтобы они были и у нее. Хорошо? – Она смеется. – Хочу, чтобы ты для нее всегда был доступен, чтобы не забывал о ее дне рождения, чтобы ты ее бранил не слишком сильно, с любовью, чтобы всегда давал ей понять, что она способная и значимая – даже когда она будет делать первые ошибки. И кто бы рядом с ней ни был, ты должен доверять этому человеку на все сто процентов. Мне бы хотелось, чтобы ты был как Мел Гибсон в том фильме, который мы вместе смотрели – «Чего хотят женщины», ты помнишь?

– Да. Это было летом, показывали цикл фильмов с ним. В кинотеатре «Тициано».

– Он слышал мысли женщин. И помогал дочери, когда она немного запуталась с подготовкой к выпускному и даже когда она собиралась впервые переспать с парнем.

– А вот этого я не помню!

– Ты врешь. Или ты должен посмотреть это фильм еще раз. Ты должен быть рядом даже в такие моменты. Должен думать о ее любви, направлять ее, но не заставлять. Советовать ей, но всегда предоставлять ей свободу решать самой… Вот.

Мы поднялись на вершину площадки. Джин останавливается около скамейки, заглядывает в коляску, Аврора еще спит. Джин аккуратно просовывает руку и поправляет прикрывающую ее легкую простынку. Я тоже смотрю на нее. Она держит разжатые ручки около лица, как будто кто-то ее застал и сказал: «Руки вверх!» Аврора слушается и продолжает спать так, блаженным сном. У нее розовые щечки, очаровательный маленький ротик слегка приоткрыт. Потом Джин залезает на скамейку и садится на спинку, чтобы оказаться выше обычного сидения. Она слегка поправляет волосы.

– Ну как я?

– Хорошо.

Джин качает головой.

– И я еще продолжаю тебе верить… – Потом она вынимает из сумочки свой айфон, настраивает его и передает мне. – Когда-нибудь, когда она спросит тебя обо мне, ты покажешь ей этот ролик, который мы сейчас снимем…

– Но…

– Никаких «но». Я хочу, чтобы она что-нибудь знала обо мне, чтобы узнала меня хоть немного, чтобы видела не только фотографии, которые ей ничего не расскажут. Я хочу, чтобы она услышала мой голос, увидела, как я смеюсь. Хочу, чтобы могла представить, какой была ее мама. Скажи мне правду, как я?

– Я же тебе сказал, хорошо. Ты, как всегда, красивая, но немного усталая. Когда я возьму тебя в кадр, этого не будет заметно.

– Ну вот, это уже более приемлемая ложь.

Она делает несколько вдохов, втягивает в себя воздух, а потом выдыхает, как водолаз, готовый к погружениям, которые потом станут мировым рекордом. Но это не для нее. Она делает это только для того, чтобы не бояться, чтобы произнести настоящую тираду, как можно длиннее. И, самое главное, чтобы не заплакать.

– Ты готов?

Я киваю.

– Тогда начинай запись.

И через секунду Джин начинает говорить:

– Привет, а вот и я, я твоя мама. Мне бы так хотелось быть с тобой каждый день, быть с тобой рядом, и я здесь, может, немного далеко, но я всегда с тобой. Я держала тебя на руках все время, пока могла, и никогда не отходила от тебя. Я отдавала тебе всю мою любовь и каждый день молилась, чтобы ты была такой, какая ты есть, какой я тебя себе представляю. Как бы мне хотелось прожить с тобой каждую секунду твоей жизни! Так вот: может, ты видела какие-нибудь фотографии, но я хочу рассказать тебе о себе и еще кое-что – что-то, чего ты, может быть, не смогла бы узнать. В детстве я была робкой, очень робкой, и хотя мне все говорили, что я красивая, я совершенно не чувствовала себя такой. Но красота не так уж и важна. Твой отец любил все мои недостатки, и ты тоже найдешь себе такого парня, который сумеет полюбить и твои. И, самое главное, постарайся всегда быть счастливой. Иногда не хватает времени, чтобы насладиться счастьем, и поэтому мы не очень счастливы. – И Джин рассказывает ей какой-то случай из своей школьной жизни, о каком-то своем поклоннике, про которого не знал даже я. Рассказывает, каким странным был ее первый поцелуй, так что ей удается рассмешить и меня. И продолжает спокойно рассказывать до тех пор, пока не встает со скамейки и не подходит к коляске. Я продолжаю ее снимать, когда она наклоняется и нежно берет Аврору на руки. – Ну вот, милая, вот ты такая сейчас… И мы с тобой вместе. Ты спишь, а я бодрствую рядом с тобой, как буду делать это всегда, в каждую секунду твоей жизни. – Потом она подносит Аврору к лицу, закрывает глаза и вдыхает ее запах. – Я тебя чувствую, мы близко-близко – мне хотелось бы, чтобы так было всегда. Обещай мне, что будешь счастливой. Я тебя так люблю.

Я вижу, что Джин кивает, как бы давая понять, что она закончила, и тогда я останавливаю запись. Джин аккуратно кладет Аврору в коляску, прикрывает ее простыней, а потом оборачивается ко мне.

– Спасибо.

Я ничего не говорю. Мне хочется плакать, но мне удается сдержать слезы. Наконец, пересилив себя, я говорю: