Флорентийка. Книги 1-4 - Жюльетта Бенцони

приходилось пускать в ход свои пики, чтобы удержать ее на расстоянии. В противном случае толпа, наверно, взяла бы клетку штурмом и расправилась бы с пленником.

Из груди Фьоры вырвался вздох облегчения. Филипп был брюнет, а у этого мужчины волосы хотя и грязные, но белокурые, пшеничного цвета. У нее перехватило дыхание от отвращения. Она всем сердцем ненавидела этих неистовствующих людей, обычно таких любезных и спокойных, но которым достаточно было сказать, что незнакомец, которого они видят перед собой, — враг, как они превращались в стаю волков.

Фьора наблюдала эту жестокую сцену, не в силах отвести взгляда. Ей было бесконечно жаль этого несчастного, который в такой жаркий день, должно быть, жестоко страдал, не имея возможности выпить глотка воды.

Она буквально просверлила взглядом Флорана:

— Поди принеси мне из трактира пинту свежего вина!

Фьора сказала это тоном, которому невозможно было противостоять. Понимая, что спорить бесполезно, Флоран быстро пробрался сквозь толпу и вернулся через несколько минут с кувшином в руках, который передал молодой женщине.

— Что это вы хотите сделать? — шепотом спросила Леонарда, которая, однако, уже все поняла.

Фьора все же решила объясниться:

— Возможно, мы встречали этого человека в прошлом году в лагере герцога Карла. Я хочу поддержать его силы…

И, не дожидаясь ответа, пустила своего мула в гущу толпы по направлению к клетке.

— Эй! Куда вы? — закричал солдат, который предложил им укрыться на подъемном мосту.

— Напоить несчастного, — бросила через плечо Фьора. — Этот человек — пленник. Он не осужденный!

Под мощным напором животного толпа расступилась, не оказывая почти никакого сопротивления. Эта женщина, такая красивая и, как видно, в скором времени готовящаяся стать матерью, внушала всем уважение. Однако один из охранников вдруг воспротивился:

— Что вы здесь делаете? Прочь отсюда!

— Я друг короля Людовика. Сегодня мы отмечаем его праздник, и я хочу предложить этому несчастному немного вина. У вас есть какие-нибудь приказания, запрещающие это сделать?

— — Нет, но…

— У вас есть приказ, который помешал бы вам принять кувшин вина? Вы и ваши товарищи, должно быть, тоже хотите пить.

Ваша задача выполнена, так выпейте за мое здоровье. Я не отниму у вас много времени!

В ее тонких пальцах заблестели золотые монеты. В изумлении солдат пристально на нее посмотрел.

— Кто вы? — запинаясь, проговорил он. — Вы прекрасны, как Дева Мария, добрая госпожа!

— Кто я, не имеет значения. Я дала обет оказывать помощь тем, кто в ней нуждается. Могу ли я подойти к пленнику?

Толпа, которая прежде гудела и бранилась, затихла, усмиренная необычным видом этой одетой в голубое молодой женщины, спокойным взглядом ее серых глаз и властными манерами, свойственными лишь знатным дамам. Наблюдать за ней, в конце концов, было интереснее, чем завывать и бросаться капустными кочерыжками в закованного в цепи человека, который, казалось, этого не замечал.

Сержант отошел в сторону:

— Как вам будет угодно, благородная госпожа… Но только на несколько минут!

Фьора была уже возле клетки, она оказалась на одном уровне с пленником благодаря тому, что сидела на муле. Чтобы приостановить его движение, она ухватилась за одну из перекладин:

— Возьмите это вино, мой друг, и выпейте его!

Звук ее мягкого голоса проник сквозь толщу отчуждения, которым этот человек отгородился от всего мира, чтобы никого не видеть и не слышать. Он приподнял голову, опущенную на руки, показав свое исхудавшее, но такое знакомое Фьоре лицо.

— Матье! — прошептала она, в то время как пленник быстро схватил запотевший кувшинчик и стал из него с жадностью пить. — Матье де Прам! Но как вы здесь очутились? Где Филипп?

Услышав свое имя, несчастный вздрогнул и взглянул на нее поверх кувшина. В глазах его была скорбь.

— Умер!.. — произнес он наконец. — Его взяли… как мятежника, в Дижоне… и казнили. Я хотел поднять народ, чтобы спасти его от эшафота. Вот за это меня и схватили.

На какое-то мгновение воцарилось глубочайшее молчание.

С остановившимся сердцем Фьора взглянула на закованного в цепи человека. Ей показалось, что голос ее, ставший вдруг странно беззвучным, доносится откуда-то издалека.

— Умер? Вы хотите сказать… что его убили?

— Да, люди короля. Губернатор Дижона, сир де Краон! Сам я не видел, как он умирал, меня увели до казни… но он уже был на эшафоте… Простите меня! Вы помогли мне, а я причинил вам боль.

Фьора уже ничего не слышала. Вокруг нее все закачалось.

Пронзительно синее небо, флюгеры замка, перекладины клетки и взволнованное лицо молодого пленника, который расширенными глазами смотрел, как она бледнеет, не в силах ей чем-нибудь помочь.

К счастью, Леонарда оказалась поблизости. Пришпорив своего мула, она в одно мгновение очутилась возле Фьоры и как раз успела ее подхватить.

— Помогите же! — вскричала она. — Разве вы не видите, что с ней обморок? Или у вас вместо сердец бесчувственные камни?

Сержант кинулся ей на помощь, а из толпы к ней уже протискивались сердобольные женщины.

— Я не должен был пускать ее! — сокрушался солдат.

— Разве можно ее удержать, если она чего захочет? Но надо признать, что ей в ее состоянии не подобало видеть этого несчастного. Не могли бы вы содержать ваших пленников в более человеческих условиях?

Раздосадованный неожиданной задержкой, солдат с беспокойством оглянулся вокруг, потом наклонился к старой даме и быстро прошептал:

— Она знает этого человека? Это ее друг?

— Да, но что вам за дело до этого?

— Не беспокойтесь! Скажите ей, что я постараюсь ему чем-нибудь помочь. Пусть она вспоминает сержанта Мартена Венана. А теперь идите к ней. Нам надо двигаться дальше!

Десятки услужливых рук помогли снять Фьору с мула и отнести в трактир на улице Ле — Карруа, где только что они ужинали.

Флоран, обезумевший от тревоги, сжимал ее похолодевшую руку. Сержант отдавал распоряжения, и Леонарда, обернувшись к нему, спросила:

— Куда вы везете этого человека?

— В крепость Де-Лош! Да хранит вас господь!

Леонарда ничего не ответила на адресованное ей пожелание.

Она уже направлялась к трактиру, где Фьору уложили на скамью, подложив ей под голову подушечку. Хозяйка трактира шлепала ее по рукам, а Флоран смачивал ей виски уксусом, но ничего не помогало, нос ее заострился, щеки побелели, а глаза были закрыты — молодая женщина ни на что не реагировала.

Дышала она с большим трудом. Только благодаря этому можно было догадаться, что она все еще жива.

Несмотря на терзавший ее страх, Леонарда пыталась сохранять спокойствие. Она ощупала руки и ноги Фьоры — они были совершенно ледяными, потом приказала:

— Принесите водки и разогрейте кирпич, чтобы положить ей в ноги!