Библиотека мировой литературы для детей, том 49 - Йозеф Плева

class="p1">Никто ни о чем не расспрашивал, но напряжение как будто спало. Но ненадолго.

Думали мы, думали, но так ничего и не придумали.

Сония на уроках нам рассказывала, что теперь на Кубе нет ни сирот, ни бездомных детей, потому что для всех открыты школы. Все дети — и те, что живут в школьных общежитиях, и те, у которых есть семьи, — все они братья. Она много еще что говорила, но это нисколько не облегчило создавшегося положения.

Впервые мы почувствовали, что такое настоящее горе. Мы все огорчали наших родных, но то, что мы узнали, не могло сравниться ни с чем. Нами овладела настоящая печаль.

И опять малыш Хоакин, которого мы прозвали ибисом, решил все. Он сделал то, что никто из нас не догадался сделать.

Когда пришел почтальон, он вручил Хоакину письмо, тот прочел его и вдруг закричал:

— Вот и все! Ребята, все в порядке! Все в порядке!

— Что в порядке? — спросил я его.

— Все, теперь у Карлоса есть семья!

— Послушай, такими вещами не шутят, — обратился к нему Хуан.

— Какие шутки? Никаких шуток! Я написал маме, рассказал ей обо всем, и она мне в этом письме ответила, что не против иметь еще одного сына. А теперь у Карлоса и вправду пять братьев, ведь нас в семье пятеро.

Мы смеялись и радовались как безумные, а Хоакин побежал искать Карлоса. Мы видели, как в глубине двора они обнялись, и услышали голос Хоакина:

— Карлос, ведь ничего, что ты черный, как головешка, а я беленький, как ибис? Правда, мы можем быть братьями.

Через несколько дней начались каникулы. Ученики школы разъезжались по домам. Карлос уезжал вместе с Хоакином домой. Он ехал знакомиться со своими новыми родителями.

Октав Панку-Яш

ЖЕЛАЮ ВАМ НЕ БОЛЕТЬ!

— Не пугайтесь. У вашего сына обычная простуда, у детей это часто бывает. Лечение — чай, аспирин, растирания спиртом, два-три дня полежать.

Школьный доктор собрался уходить. Папа подал ему пальто, мама спросила, не лучше ли поить меня липовым отваром; доктор на это сказал, что можно и отваром, значения не имеет; бабушка посоветовала ему быть осторожнее на улице, потому что гололед. У двери доктор обернулся и сказал мне:

— До свидания, молодой человек! Об уроках не беспокойся. Я поговорю с вашим классным руководителем. Послезавтра кто-нибудь из твоих товарищей навестит тебя и введет в курс пройденного. Поправляйся!

Дорогие друзья и товарищи! С вашего разрешения я не буду описывать, как я болел и как меня лечили. Было скучно и противно. После маминых чаев я дал себе клятву, что когда выздоровею, то до самых выпускных экзаменов (сейчас я только еще в шестом классе) не возьму в рот ни капли чая. Что касается папиного аспирина, то в будущем, если мне по пути попадется аптека, я перейду на противоположную сторону улицы. А бабушкины советы я даже и вспоминать не хочу.

Наконец мне стало лучше. Постельный режим кончался, предстояло идти в школу. Я посмотрел расписание. Ага, история. Отметка мне пока не выставлена. Значит, обязательно спросят. Что задано? Я вспомнил обещание врача и решил спокойно ждать, когда меня навестят.

Часа в четыре прибыл мой добрый, дорогой, восторженный друг и сосед по парте Тудорел Кристя. Он еще не вошел, а я уже знал, что это он: громыхнула калитка (он, очевидно, открывал ее ногой), послышался веселый свист, потом завизжал Белолобый (Тудорел не щадил бедного пса и «дружески» пинал его прямо в морду), потом я услышал такое зычное «целую руку» (это он приветствовал мою бабушку), что сразу проснулся ребенок нашего соседа, который после кричал без умолку чуть не час (ребенок, а не сосед, конечно!), и наконец с треском распахнулась дверь моей комнаты.

— Аве[42], Мишу! Тудорел Кристя приветствует тебя! Ну как, жив-здоров? Молодец, хвалю! Я пришел просветить тебя насчет уроков. Держу пари, что тебя в первую очередь интересует история. Ну и урок у нас был, м-м! — Тудорел сложил пальцы в щепоть и звучно чмокнул их. — Красота!.. Мечта поэта!.. Восьмое чудо света!.. Речь шла о великих днях! Ах, как он рассказывал! Да что говорить! Сам знаешь, какой это лектор, наш Паску! А взгляд, а жесты! Он смотрел в глубину класса, и перед тобой представало поле битвы, он простирал руки, и ты видел, как стягивались войска, он поднимал указательный палец, и тебе слышались звуки горна… Красота!.. Поэзия!.. Мы сидим ни гугу. Не шевелимся, не дышим… Ах, что за урок, какой урок!

Я слушал Тудорела как зачарованный. Он жестикулировал, стащил с меня одеяло, кулаком наподдал абажур, сбил в кучу ковер и под конец в пылу восторга уронил свой портфель мне на голову.

— Ах, что за урок, вот это был урок! Изумительная эпоха! Какие героические времена!

Я уже приготовился записать тему урока, но в ту минуту зазвонил телефон.

— Это мне звонят, — сказал Тудорел и схватил трубку.

Последовал короткий разговор неизвестно с кем, и в заключение было сказано:

— Сейчас иду! Бегу, чешу, лечу, мчусь, как ракета!

И мой друг, мой добрый, дорогой, восторженный сосед по парте Тудорел Кристя сгреб свой портфель, пожелал мне успешных занятий и умчался, как ураган, оставив дверь настежь.

Я опомнился, когда был уже один. Что же надо учить по истории? Понятия не имел. Но мне недолго пришлось плакаться на горькую судьбу. Минут через пятнадцать после исчезновения Тудорела мама объявила, что ко мне пожаловала гостья. Точнее, Миоара Дэнеску.

Миоара робко постучалась и только после троекратного «заходи» отважилась войти. Она принесла букетик подснежников, робко протянула его мне с таким видом, точно это были не цветы, а рюмка рыбьего жира. Она наотрез отказалась сесть возле кровати, ушла в другой конец комнаты и оттуда спросила тоненьким тихим голоском:

— Как мне тебя жалко… Бедный, ты, наверное, мучился?

— Да вовсе нет!

— Значит, ты стойкий. Конечно, мучился, я знаю, ты просто не хочешь сказать. Болеть — это такое несчастье, такое несчастье…

Она достала из рукава розовый платочек и вытерла глаза.

— Ты плачешь? — спросил я, растрогавшись.

— Да, — сказала она и растрогалась еще больше меня. — Я все время думала о тебе, пока ты был болен. Пришла рассказать, что было на уроках.

— Спасибо, я ждал тебя.

— Я так переживаю, так переживаю…

— Ну что ты, не надо, — стал я успокаивать ее. — Я уже поправился, да ничего серьезного и не было, обыкновенный грипп. — Тут я сразу перешел к делу: — Скажи, что задано