Под Куполом - Стивен Кинг

Расти забыл про генератор. Забыл про четырех человек, которые ждали его. Забыл про собственных детей, ради которых только что пошел на отчаянный риск: мог вспыхнуть факелом и исчезнуть. Последующие две минуты этот черный ужас полностью занимал его разум.

Обломки падали на землю с другой стороны Купола. За разбитой носовой четвертью авиалайнера последовал объятый пламенем двигатель; за двигателем — дождь самолетных кресел, во многих сидели пристегнутые ремнями безопасности пассажиры; за креслами — огромное, сверкающее крыло, изгибающееся, как полоска бумаги на ветру; за крылом — хвост, вероятно, «Боинга-767». Темно-зеленый хвост с чем-то светло-зеленым, нарисованным на нем. Расти сначала показалось, что это клевер.

Не клевер — трилистник.

Фюзеляж самолета ударился о землю, как сломанная стрела, и поджег окружающий лес.

Взрыв потряс город, и все высыпают на улицу, чтобы посмотреть, что произошло. По всему Честерс-Миллу люди стоят перед домами, на подъездных дорожках, на тротуарах, посреди Главной улицы. И хотя небо к северу от их тюрьмы по большей части в облаках, им приходится прикрывать глаза от яркого света — Расти, который стоял на вершине Блэк-Риджа, вообще сначала подумал, что вспыхнуло второе солнце.

Разумеется, люди понимают, что произошло. Наиболее остроглазые даже успевают прочитать название компании на фюзеляже потерпевшего катастрофу самолета до того, как он скрывается за деревьями. Тут нет ничего сверхъестественного, такое здесь уже случалось, не прошло и недели (хотя та катастрофа не идет ни в какое сравнение с этой). Но у жителей Честерс-Милла чудовищный взрыв вызывает ужас, тиски которого так и не отпустят город до самого конца.

Любой, кто ухаживал за смертельно больным, скажет вам, что приходит критический момент, когда сопротивление умирает, уступая место смирению. Для большинства жителей Честерс-Милла этот самый критический момент наступил утром двадцать пятого октября, когда они стояли, в одиночестве или рядом с соседями, наблюдая, как более трехсот людей падают в леса Ти-Эр-90.

До того, возможно, только пятнадцать процентов населения носило синие нарукавные повязки «солидарности». К закату солнца этой среды их станет в два раза больше, а уж утром в четверг повязки появятся у более чем пятидесяти процентов.

Сопротивление уступает место смирению, смирение переходит в зависимость. Любой, кто ухаживал за смертельно больным, скажет вам и это. Больным необходим человек, который будет приносить им таблетки и стаканы холодного сладкого сока, чтобы запивать их. Человек, который снимет боль в суставах, намазав их гелем с экстрактом арники. Человек, который будет сидеть с ними, когда ночь особенно темна, а часы слишком уж тянутся. Человек, который скажет им: А теперь спи, утром тебе станет лучше. Я здесь, так что спи. Теперь спи. Спи и позволь мне позаботиться обо всем.

Спи.

Патрульный Генри Моррисон привез Младшего в больницу — к тому времени парень вроде бы пришел в сознание, но продолжал что-то бессвязно лепетать, — где Твитч уложил его на каталку и увез, к безмерному облегчению Моррисона.

Генри нашел через справочную домашний телефон Большого Джима и телефон его кабинета в муниципалитете, — оба номера были проводными, — но вызвонить Ренни не смог. Он как раз слушал робота, который говорил, что номер мобильника Джеймса Ренни не внесен в справочник, когда взорвался авиалайнер. Генри выбежал из больницы вместе со всеми и стоял на разворотном круге, глядя на новую черную отметину на невидимой поверхности Купола. Последние обломки еще продолжали падать.

Большой Джим между тем находился в своем кабинете в муниципалитете, но телефон выключил, чтобы спокойно и без помех поработать над двумя речами — сегодняшней перед копами и завтрашней на общегородском собрании. Он услышал взрыв и поспешил наружу. Прежде всего подумал, что Кокс взорвал атомную бомбу. Ёханую атомную бомбу! Пробей она Купол, рухнули бы все его замыслы!

Рядом оказался Эл Тиммонс, уборщик муниципалитета. Он указывал на север, высоко в небо, где еще поднимался дым. Выглядело все это для Большого Джима как взрыв самолета после попадания зенитного снаряда в старом фильме о Второй мировой войне.

— Это был самолет! — прокричал Эл. — Большой самолет! Господи! Неужели их не предупредили?

Большой Джим начал успокаиваться, и его сердце, стучащее в три раза чаще положенного, чуть замедлило ход. Если самолет… если всего лишь самолет, а не атомная бомба или какая-то суперракета…

Затренькал мобильник. Большой Джим выхватил его из кармана пиджака, раскрыл:

— Питер, это ты?

— Нет, мистер Ренни. Полковник Кокс.

— Что вы сделали?! — заорал Ренни. — Что, во имя Господа, вы теперь сделали?!

— Ничего. — Из голоса Кокса напрочь исчезла прежняя властность. Он сам ничего не понимал. — Мы тут совершенно ни при чем. Это… один момент.

Ренни ждал. Главная улица заполнилась людьми, которые разинув рты смотрели в небо. Для Ренни эти зеваки выглядели овцами в человеческой одежде. Завтра вечером они соберутся в зале собраний и заблеют, спрашивая, когда все наладится. Блея, будут просить позаботиться о них, пока не наступят лучшие времена. И он позаботится. Не потому, что этого хотел. Просто такова Божья воля.

В трубке вновь раздался голос Кокса. К ошарашенности добавилась усталость. С ним говорил совсем не тот человек, который убеждал его уйти в отставку. Именно таким я и хочу слышать твой голос, приятель. Именно таким.

— По предварительной информации, в Купол врезался и взорвался самолет авиакомпании «Эр Айленд», следовавший рейсом сто семьдесят девять из Шеннона в Бостон. Два независимых источника уже подтвердили, что видели трилистник на хвосте, и съемочная группа Эй-би-си, которая работает на границе карантинной зоны в Харлоу, возможно… еще секундочку…

Пауза длилась больше секунды; больше минуты. Частота сердцебиения Большого Джима медленно приходила в норму (если за таковую считались сто двадцать ударов в минуту), но вдруг сердце ускорило бег, и один раз словно перевернулось. Большой Джим кашлянул и ударил себя в грудь. Сердце опять начало успокаиваться, а потом ритм совсем разладился. На лбу Большого Джима выступил пот. Дневной свет, доселе тусклый, внезапно стал слишком ярким.

— Джим?! — обратился к нему Эл Тиммонс, и, хотя стоял рядом с Большим Джимом, голос доносился из далекой, далекой галактики. — Ты в порядке?

— Все отлично. Стой здесь. Может, ты мне понадобишься.

Кокс вернулся.

— Действительно, это самолет «Эр Айленд». Я смотрел репортаж Эй-би-си о катастрофе. Журналистка готовила материал с места событий, и катастрофа произошла буквально у нее над головой. Они засняли все.

— Я уверен, рейтинги пойдут вверх.

— Мистер Ренни, у нас, возможно, разное отношение к случившемуся, но я надеюсь, что вы сообщите вашим избирателям, что тревожиться им совершенно не о чем.