Мемуары генерала барона де Марбо - Жан-Батист-Антуан-Марселен де Марбо

Если какой-либо отряд старается обойти противника, он сам подвергает себя той же опасности, что и произошло с Витгенштейном. Этот генерал, покинувший 29-го числа дорогу на Петербург, чтобы броситься на левое крыло и на тылы французской армии, тем самым подверг опасности свою коммуникационную линию, от которой Удино смог бы его полностью отрезать, если бы, разбив Витгенштейна 30 июля, сумел его далеко оттеснить. Положение русского генерала было тем более опасным, что, оказавшись лицом к лицу с победоносной вражеской армией, преграждавшей ему путь к отступлению, он узнал, что маршал Макдональд переправился через Двину, занял город Дюнабург и двигался теперь на тылы Витгенштейна. Чтобы выйти из этого сложного положения, Витгенштейн ловко использовал ночь после боя, чтобы через поля обойти Якубово. Это привело его армию на санкт-петербургскую дорогу на подступах к Клястицам. Но, опасаясь, как бы правый фланг французов, расположенный поблизости от этого пункта, не бросился на него во время этого флангового марша, он решил помешать противнику сделать это и сам атаковал наше правое крыло своими превосходящими силами. В это время основная часть его армии, выполняя свой маневр, смогла бы дойти до дороги на Санкт-Петербург и вновь открыть ему сообщение с Себежем.

На следующий день, 31 июля, на рассвете мой полк заступил в караул. И тут мы вдруг заметили, что часть разбитой нами накануне вражеской армии обошла наш крайний правый фланг и вовсю отступает на Себеж, в то время как основные силы этой армии идут на нас в атаку у Клястиц. В мгновение ока все войска маршала Удино схватились за оружие. Но пока генералы принимали решение о битве, большая колонна русских гренадеров атаковала наших союзников из Португальского легиона и привела их в полную панику. Потом эта колонна направилась к большому крепкому дому почтовой заставы. Это был очень важный опорный пункт. Русские вот-вот захватили бы заставу, как вдруг маршал Удино, который под огнем всегда был впереди, примчался к моему полку, уже направлявшемуся к передовым постам, и приказал мне попытаться остановить или, по крайней мере, задержать передвижение противника до прихода нашей пехоты, которая быстро шла на помощь. Я двинул мой полк в атаку галопом, надеясь охватить вражескую линию справа наискосок, что всегда сильно мешает пехоте стрелять. Поэтому огонь вражеских гренадеров оказался почти бесполезным, и они вот-вот были бы изрублены, тем более что среди них уже царила паника. Но вдруг, инстинктивно или по команде своего командира, они развернулись и бросились бежать к канаве у себя в тылу. Все они прыгнули в эту весьма глубокую канаву и открыли из нее сильный ружейный огонь! У меня сразу же погибли шестеро или семеро солдат, около двадцати были ранены, я получил пулю в левое плечо. Мои кавалеристы были в ярости, но она была бесполезна против людей, которых мы физически не могли достать! В этот критический момент генерал Мезон, прибывший со своей пехотной бригадой, передал мне приказ отойти за его батальоны. Потом он атаковал неприятеля с обоих флангов, и защитники этой канавы были все убиты или взяты в плен.

Меня с тяжелым ранением отвели на заставу, и там с большим трудом сняли с лошади. Добрый доктор Пару, главный полковой хирург, сделал мне перевязку, но ее пришлось прервать в самом начале. Русская пехота снова атаковала, и вокруг нас стали градом падать пули. Мы отошли за пределы досягаемости ружейного огня. Доктор нашел мое ранение весьма тяжелым. Оно оказалось бы смертельным, если бы витые шнуры эполета не изменили направление полета пули и не ослабили силу ее удара. Пуле пришлось эполет пробить, прежде чем она вошла в мое тело. Тем не менее удар оказался столь силен, что вся верхняя часть туловища, отброшенная при этом назад, сильно стукнулась о круп лошади.

Поэтому офицеры и егеря, двигавшиеся позади меня, посчитали меня убитым, и я бы упал, если бы меня не поддержали мои ординарцы. Перевязка оказалась очень болезненной, потому что пуля вошла в тело в том месте, где верхняя часть руки соединяется с ключицей. Чтобы вынуть пулю, пришлось расширять рану, и еще до сих пор виден большой шрам от нее.

Признаюсь вам, что если бы я был тогда полковником, то отправился бы вслед за многочисленными ранеными, которых везли к Полоцку, и что, переправившись через Двину, я бы оказался в каком-нибудь городе Литвы и там бы лечился. Но я был всего лишь начальником эскадрона. Император за один день пути мог прибыть из Витебска и устроить смотр нашему корпусу, а он жаловал лишь тех военных, какие фактически находились в действующей армии. С первого взгляда подобный обычай кажется жестоким, однако он был основан на интересах дела, поскольку поддерживал рвение в раненых. Вместо того чтобы таскаться по госпиталям, они торопились вновь присоединиться к своим частям, как только позволяли силы. От этого бесконечно выигрывала численность армии. Ко всем резонам, перечисленным выше, присоединялись мои успехи перед лицом врага, моя привязанность к полку и последнее ранение, которое я получил, сражаясь в рядах этого полка. Все было за то, чтобы я его не покидал. Поэтому, несмотря на нестерпимую боль, я остался на месте. Затем мою руку кое-как подвязали на перевязь, меня посадили на лошадь, и я смог присоединиться к полку.

Переход по Себежским болотам. — Отступление. — Блестящая победа на броде. — Гибель Кульнева. — Возвращение, сопровождаемое наступательными действиями. — Последние прощания

С того момента, как я был ранен, состояние дел сильно изменилось. Наши части разбили Витгенштейна и захватили большое количество пленных, однако русским удалось добраться до дороги на Санкт-Петербург, по которой они отступали на Себеж. Чтобы добраться от Клястиц до этого города, надо пересечь весьма обширное болото при Кейданах. Среди этого болота большая дорога проходит по насыпи, сделанной из громадных елок, положенных рядом друг с другом. Канава или, скорее, глубокий, широкий канал идет с двух сторон от этой насыпи. Никакого другого прохода больше нет, если только он не расположен где-нибудь в отдалении от направления на Себеж. Описываемый переход имеет в длину около 1 лье, но деревянная дорога, обеспечивающая его надежность, отличается весьма значительной шириной. Не имея возможности размещать своих стрелков в болотах, русские отступали по этой искусственной дороге глубокими колоннами. За пределами дороги на наших картах была обозначена ровная местность. Желая сделать свою победу полной, маршал Удино решил преследовать русских на этом пути. С этой целью он уже привел на болотную дорогу пехотную дивизию генерала Вердье, за которым сначала должна была следовать кавалерийская бригада Кастекса, а затем весь корпус. Когда я вновь вернулся к своему полку, он еще не вошел в линию.

Увидев, что я, несмотря на ранение, вновь встал во главе колонны, мои офицеры, унтер-офицеры и солдаты приветствовали меня одобрительными возгласами. Их приветствие доказывало то уважение и ту привязанность, какую питали ко мне эти смельчаки. Меня это глубоко тронуло. Я переполнился особой признательностью к Монтену за ту радость, которую он выразил, увидев меня. Этот офицер, мой товарищ, будучи очень смелым и весьма способным, обладал столь малыми амбициями, что 18 лет оставался простым капитаном, трижды отказывался от звания начальника эскадрона и принял его лишь после формального приказа императора.