Лезвие бритвы. Звездные корабли. Обсерватория Нур-и-Дешт. Озеро горных духов - Иван Ефремов

Вдали перед ветровым стеклом машины вставало в ночи красноватое обширное сияние. Оттуда доносился низкий гул, прорывавшийся сквозь шум мотора…

Через полчаса Давыдов в сопровождении прораба и своего сотрудника, прикомандированного к стройке, направлялся к северному концу участка, слегка оглушенный исполинским размахом работы.

Тысячесвечные фонари на высоких столбах казались окруженными легким туманом, облако более густой пыли окутывало левую сторону участка. Там скрежет, грохот и лязг мощных экскаваторов совершенно заглушали стук сотен вагонеток, с шумом опрокидывающихся на откаточной горке.

Толща отложений была глубоко прорезана ложем будущего канала. Двадцатиметровые стены высились по сторонам; на их ровных, точно оглаженных исполинским ножом крутых скатах выступали мощные галечники, целые нагромождения валунов, сменявшиеся желтыми песками и слоистыми песчаниками с миллионами блесток слюды и гипса.

Ночь, расстилавшаяся вокруг, в просторах пустынной степи, здесь не существовала, как не существовала и сама степь. Здесь был особый мир напряженного гигантского труда, по-своему изменивший лицо древней казахстанской пустыни.

Давыдов проходил мимо загорелых, покрытых потом и пылью людей, не обращавших на него никакого внимания. Отбойные молотки сотрясались в умелых руках, разрыхляя выступы твердых скал. Грузные, похожие на огромные железные скелеты машины тяжко ворочались в пыли. Грузовики стадами толклись у погрузочных конвейеров, без конца ссыпавших убираемый грунт.

– Вот это раскопки, Илья Андреевич! – прокричал сотрудник Давыдова.

Профессор весело усмехнулся и хотел что-то сказать, но в этот момент застланное пылью небо осветилось широкой дугой вспышки, тяжкий гул передался по земле.

– Взрыв на выброс, – пояснил прораб. – Выкинули разом сотни три тысяч кубометров. Там, на восьмом участке, готовят канавку для экскаваторов.

Давыдов оглядел «канавку», вдоль которой шел. Она тянулась насколько хватал глаз в рядах фонарей, прямо и неуклонно рассекая степь, на севере расширяясь в котлован чуть ли не полкилометра в поперечнике. Там было вскрыто кладбище динозавров – колоссальное нагромождение огромных окаменелых костей. Кости тянулись грядой поперек всего котлована и, по-видимому, еще далеко за его пределами. Они беспорядочно громоздились, подобные обрубкам бревен, наваленные друг на друга слоем в восемь метров толщины, смешанные с небольшим количеством крупной гальки. Здесь не было цельных скелетов, только обломки костей разной величины и разных пород вымерших ящеров, перемешанные как попало. Экскаваторы врезались в это скопление остатков сотен тысяч чудовищ, разгребая и расчищая площадь котлована. Разбросанные и наваленные грудами кости угрюмо чернели на краю выемки в тусклом свете начинающегося утра…

Высоко поднявшееся солнце жгло уже в полную силу. Груды черных костей раскалились, как в банной печи.

– Можно считать осмотр оконченным, – сказал Давыдов, беспрерывно вытирая мокрое от пота лицо. – Здесь то же самое, что и на втором участке. Вторая гряда костей. Я исследовал двадцать лет назад к северу отсюда, в урочище Бозабы, на правом берегу Чу, еще большую гряду костей – тридцать километров в длину. Подобные гигантские кладбища есть и в долине реки Или, и в Кара-Тау, и около Ташкента. И все они такие – из беспорядочно перемешанных миллионов костей, но ни одного целого скелета или черепа. Для изучения материал почти непригоден. Это остатки размытых когда-то кладбищ динозавров, кладбищ, которые превосходят всякое воображение по своим размерам.

– У вас какие-нибудь новые соображения относительно этих «полей смерти», Илья Андреевич? – спросил помощник. – В опубликованных работах вы…

– Высказался неясно? – перебил Давыдов. – Не только неясно, но и неверно. Я тогда не представлял себе полностью масштабов явления.

– А теперь что вы думаете, Илья Андреевич?

– Не знаю… просто не знаю и не думаю! – резко сказал Давыдов. – Ну хорошо, нужно идти. Если я через три часа уеду, то к вечеру буду на Луговой. Поезд в Москву идет в час ночи.

– А мне продолжать наблюдения?

– Разумеется. Подыщите помощников для разборки костей. В массе обломков кое-что попадается и путное. Наконец, на других участках опять могут встретиться новые скопления. Хотя если будут продолжаться галечники и конгломераты, то все будет то же самое. Я не надеюсь уже на это строительство. Вот номер пять – там другой характер отложений: пески и гравий, песчаники почти без гальки. Отложения мелких, спокойных потоков и даже частично ветровые. Но Старожилов оттуда за полгода работ не сообщил ничего интересного. Сидит безрезультатно. Захандрил бедняга…

…Вбольшой комнате для занятий аспирантов находилось трое молодых людей. Один, взгромоздясь на стол, оживленно беседовал с девушкой, сидевшей в углу.

– Настоящий исторический момент, – говорил сидевший на столе, яростно теребя свои густые рыжеватые волосы, – определяет очень многое в будущей судьбе человечества. Атомная энергия в руках агрессоров угрожает гибелью цивилизации, всем достижениям культуры. Наши геология и палеонтология вовсе не самое важное, и это-то заставляет меня сомневаться, правильно ли я выбрал специальность. Я чувствую себя как-то в стороне от настоящей жизни. Хочется быть в рядах тех, кто создает атомную энергетику для нашей родины. Страна социализма должна иметь самую могучую и передовую физику. Верно, Женя?

– Все это верно, – отвечала ему девушка, – но если кто не способен к математике? Я вот не люблю ее – как же я могу работать по физике?

– Не так страшно. По-моему, для некоторых разделов физики вовсе не требуется много математики… Ты что качаешь головой? – повернулся он к другому аспиранту, молчаливо прислушивавшемуся к разговору.

– А все-таки, как интересна палеонтология! – вздохнула девушка. – Конечно, физика важнее. Но мне кажется, и тут можно принести много пользы… Знание…

Дверь с шумом распахнулась, и в комнату влетела худенькая, стройная девушка со свертком миллиметровки в руках.

– Ребята, приехал Илья Андреевич! Я видела его в канцелярии. Сказал – сейчас к нам зайдет. Надо приготовиться! А вы тут разговорами занимаетесь с Мишкой!

Женя оглянулась на дверь:

– Мы с Михаилом о серьезных вещах говорили.

– Знаю, о каких серьезных вещах: бросать палеонтологию, идти заниматься атомной энергией. Так тебя сразу и возьмут. Гений пропадает непризнанный! Давайте-ка спросим у Ильи Андреевича, как он к этому делу отнесется. Он, когда сердитый, говорят, мастер ругаться черными словами.

– Ты с ума сошла, Том! – заволновался Михаил. – Разве можно сказать большому ученому: мы, мол, не считаем его науку важной! Мы, его аспиранты!

– А вот возьму и спрошу! – заупрямилась Тамара. – Надо наконец поставить точку на всех ваших разговорах. Ты Женю ими замучил, да и мне надоел…

В дверь громко постучали. Михаил мгновенно спрыгнул со стола, Женя невольно поправила волосы. Вошел Давыдов, широко улыбаясь, бодрый и веселый, поздоровался, в нескольких словах рассказал о своей поездке.