📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаРасстрел "Белого дома". Черный Октябрь 1993 года - Александр Островский

Расстрел "Белого дома". Черный Октябрь 1993 года - Александр Островский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 195 196 197 198 199 200 201 202 203 ... 206
Перейти на страницу:

Еще более странной, по мнению Б. Н. Ельцина, была оценка генеральным прокурором действий правительства.

«После неудачного штурма Останкина, – объяснял А. И. Казанник свою позицию экс-президенту, – Макашов и его боевики возвратились в „Белый дом“. С точки зрения права состав преступления считается оконченным с этого момента: они просто сидят в здании. Поэтому, прежде чем штурмовать „Белый дом“, надо было провести переговоры, потребовать, чтобы они вышли. Но никто – а мы допросили более 2000 военнослужащих и других лиц, – никто не показал, что эти переговоры велись. Обратное утверждал лишь Черномырдин. Я спросил у него, кто конкретно вел переговоры. Он сказал, что его помощник знает. Я спросил помощника. И услышал: „Впервые об этом слышу!“»[3093].

В связи с этим, по мнению генерального прокурора, действия правительство 4 октября имели преступный характер.

«Штурм начался без переговоров, – поясняет он, – следовательно, со стороны исполнительной власти были совершены тяжкие преступления на почве мести. Я объяснял это на простом примере. Допустим, идет по улице гражданин, на него набросились три бандита. Если он, защищаясь, их убил, ему надо объявить благодарность: он действовал в состоянии необходимой обороны. Но если он, раздетый, вырвался, посидел на кухне два часа, выпил для храбрости, взял топор, побежал по городу, встретил их и всех зарубил, – это будет убийство на почве мести. Со штурмом „Белого дома“ точно такая ситуация. Стало быть, когда мы ставили задачу расследовать октябрьские события всесторонне и объективно, мы вынуждены были расследовать и эту сюжетную линию»[3094].

Как только прокуратура встала на путь расследования действий «правительственных сил, во многом повинных в сложившейся ситуации и в тяжких последствиях происшедшего», это вызвало недовольство «представителей государственной власти»[3095]. Более того, на этом пути прокуратура столкнулась с противодействием. Как уже отмечалось, Генеральной прокуратуре «не позволили отстрелять оружие ни одного из подразделений, которые принимали участие в тех событиях, в том числе и „Витязя“!»[3096].

По свидетельству А. И. Казанника расследование обстоятельств «штурма» «Белого дома» поставило генеральную прокуратуру перед необходимостью предъявления обвинения министру обороны П. С. Грачеву и министру внутренних дел В. Ф. Ерину «как исполнителям преступных приказов». Но тогда возникал вопрос и о том, кто отдавал эти «преступные приказы», т. е. о Б. Н. Ельцине. «… Мы, – утверждает А. И. Казанник, – понимали, что процедура привлечения Ельцина к уголовной ответственности исключительно сложная», но «в феврале 1994 года, во время совещания в прокуратуре, мы пришли к выводу, что придется расследовать уголовное дело и в этом аспекте»[3097].

И тут генерального прокурора «вызвал» к себе Б. Н. Ельцин и совершенно неожиданно для него заявил о своем намерении внести в Государственную думу проект постановления об амнистии. По утверждению А. И. Казанника, он предупредил президента, что, получив такой проект, депутаты Государственной думы «доработают» его и распространят его как на членов ГКЧП, так и на обвиняемых, проходящих по делу № 18/123669-93. Однако Борис Николаевич не стал рассматривать подобный вариант развития событий, бросив лишь фразу: «Не посмеют!»[3098].

Как развивались события дальше?

16 февраля 1994 г. Государственная дума приняла решение «Об утверждении состава комиссии по расследованию событий 21 сентября – 4 октября 1993 г.»[3099].

Таким образом Государственная дума изъявила готовность расследовать то, что не решалась сделать прокуратура.

Но ровно через неделю, 23 февраля 1994 г., председатель Государственной думы И. П. Рыбкин подписал постановление «Об объявлении политической и экономической амнистии», некоторые пункты которого вступали в силу с момента публикации. В тот же день спикер подписал другое постановление Государственной думы – о ликвидации названной ранее комиссии[3100], которая таким образом умерла, едва успев родиться.

Это было связано с тем, что под объявленную амнистию подпадали не только взяточники и воры, но и обвиняемые по делу № 18/123669 -93. Между тем, когда, по всей видимости, на следующий день А. И. Казанику прислали текст этого документа, на нем была начертана резолюция Б. Н. Ельцина, касающася дела № 18/123669-93: «Казаннику, Голушко, Ерину. Никого не освобождать из арестованных, а расследовать уголовное дело в прежнем порядке»[3101].

Приехав 25-го в Генеральную прокуратуру, А. И. Казанник «собрал коллегию, вытащил этот документ с резолюцией Ельцина и сказал: „Мы проведем амнистию. Сегодня пятница, на завтра объявляю рабочий день. Я попытаюсь уговорить Бориса Николаевича, чтобы он отозвал документ со своей резолюцией. Иначе я вынужден буду уйти в отставку, проведя предварительно амнистию“. Наступило гробовое молчание… Меня поддержал только один из заместителей»[3102].

После этого, если верить А. И. Казаннику, он позвонил Б. Н. Ельцину на дачу и между ними состоялся следующий разговор: «Борис Николаевич, настаиваю, чтобы вы немедленно отозвали документ со своей резолюцией». Он ответил жестко: «Нет!» – «Тогда амнистия будет проведена вопреки вашей резолюции, мой долг – выполнять постановления Думы!» «Этого вы не посмеете сделать». Я сказал, что в противном случае уйду в отставку после проведения амнистии. «Вы в отставку не уйдете!» – и Ельцин бросил трубку[3103].

1 ... 195 196 197 198 199 200 201 202 203 ... 206
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?