Ахульго - Шапи Казиев

– Я – свой, – сказал ему Айдемир.

– Если не веришь, возьми мой кинжал.

Но тут подоспели мюриды, которых позвал второй караульный. Они узнали Айдемира, втащили то, что они принес, а затем подняли и Аркадия.

– А это кто? – всматривались мюриды в незнакомца.

– Кунак, – объяснил Айдемир.

– Жизнь мне спас.

– Салам алейкум, – улыбнулся Аркадий, протягивая мюридам руку.

– Ва алейкум салам, – жали ему руку мюриды.

– Давно не видели хороших гостей.

– Как-то не по-нашему говорит, не горец, что ли?

– Русский, – сказал Айдемир.

– Русский? – насторожились мюриды, и их изможденные лица помрачнели.

– Позвольте представиться, – кивнул гость.

– Аркадий Синицын.

Мюриды недоуменно смотрели то на Аркадия, то на Айдемира, и руки их невольно тянулись к кинжалам.

– Он мой кунак, – повторил Айдемир, тоже положив руку на кинжал.

– На вашем месте я бы поблагодарил его за помощь. Это он приводил овец на переправ у.

– А, немой! – вспомнили мюриды, вглядевшись в Аркадия.

– Перебежчик!

– Я не перебежчик, – ответил Аркадий.

– Я дворянин.

То, что удалось Айдемиру и Аркадию доставить на Ахульго, пришлось как нельзя кстати. Тут уже свирепствовал голод.

Жадно расспрашивая мюридов о положении дел и пригибаясь под свистевшими вокруг пулями, Айдемир направился к передовым укреплениям. Он надеялся найти Шамиля, чтобы имам увидел, что его разведчик опять в строю. У первых завалов Айдемир увидел Сурхая.

– Я пришел! – Айдемир пытался перекричать грохот канонады.

– Сурхай, это я! Как у вас тут дела?

– Стреляй, – Сурхай показал ему глазами на винтовку погибшего мюрида.

– Где имам? – кричал Сурхай, беря в руки винтовку.

– Зачем он тебе? Стреляй!

Айдемир выстрелил и сел под большим камнем, чтобы зарядить ружье. Вдруг он понял, что ему нечего сказать имаму. Его новости устарели, на Ахульго было не до него. Вот если бы он мог сообщить Шамилю, что скоро подойдет большой отряд, что он уже поднимается на Ахульго или окружает отряд Граббе. Но ничего такого Айдемир сказать не мог. А то, что они с Аркадием доставили на Ахульго несколько сушеных баранов и живую собаку, – разве это имело теперь какое-нибудь значение?

Аркадия перевели на Старое Ахульго, к Хабибу. Впрочем, провожатые ему не требовались, пес уже учуял хозяина и сам торопился к мосту между утесами. Мост тоже обстреливался, и преодолеть его было не так просто. Сначала нужно было спуститься вниз по крутой тропинке, а затем, выждав залп, перебегать как можно скорее. Хабиба они нашли у передовых завалов, где он вел перестрелку с апшеронцами, подбиравшимися к Старому Ахульго.

Найдя своего хозяина, пес чуть не сшиб его с ног. Увидев затем Аркадия, Хабиб удивленно воскликнул:

– Ты?

– Собственной персоной, – радовался встрече Аркадий.

Хабиб потрепал за уши своего пса и спросил:

– А где Айдемир?

– Цел он, – успокоил Аркадий.

– К Шамилю пошел.

– А мой конь? – забеспокоился Хабиб.

– На хуторе оставили?

– Конь?..

– замялся Аркадий, не зная, что ответить.

– Он… Его унесла река – Река? – не понимал Хабиб.

– Какая еще река?

– Койсу, – отвел глаза Аркадий.

– Мы пытались переправиться, а там такое течение…Моста-то уже нет…

– Теперь много чего нет, – упавшим голосом произнес Хабиб.

Пули щелкали по завалу, обдавая всех каменной пылью осколков. Хабиб зарядил ружье, прицелился и выстрелил в отв е т.

– А как отец? – осторожно спросил Аркадий.

– Жив, да сохранит его Аллах, – ответил Хабиб, а затем протянул Аркадию свое ружье.

– Заряди!

Пока Аркадий заряжал ружье, Хабиб выстрелил из другого.

– А семья? У вас такой славный сынок.

– Все хорошо, – ответил Хабиб.

– Воюем.

В завал ударило ядро, и Аркадий упал, оглушенный тяжелым камнем, выбитым взрывом из завала. Но Хабиб заметил это не сразу, а лишь когда протянул руку за заряженным ружьем и не получил его.

– Эй, вставай! – тормошил его Хабиб, но Аркадий только стонал, не открывая глаз.

В завале появилась жена Хабиба Парихан с охапкой заряженных ружей.

– Это тот человек? – удивленно смотрела на Аркадия Парихан.

– Позови кого-нибудь, – велел Хабиб.

– Скорее!

Парихан собрала отстрелянные ружья и убежала.

За Аркадием пришли старик и двое мальчишек. Они подняли его и понесли. С головы Аркадия свалилась папаха. Старик удивленно посмотрел на его отросшую шевелюру и спросил:

– Казак?

– Наш это, наш! – откликнулся Хабиб, продолжая стрелять.

Аркадия поместили в подземной сакле, где было много раненых.

Шамиль давно привык к беспокойным ночам, но в эту ночь вовсе не сомкнул глаз. Он понимал, что новый штурм неминуем, что воинов на Ахульго осталось слишком мало, чтобы противостоять колоннам Граббе, но сердце подсказывало ему, что они выдержат. Разведчики сообщали о начавшемся передвижении войск противника, и похоже было, что главный удар Граббе снова нанесет по Новому Ахульго. Теперь нужно было правильно расставить людей на оборонительных рубежах, но их не хватало, и приходилось рисковать. Шамиль велел вызвать подмогу со Старого Ахульго, ослабив позиции Омара-хаджи. Небольшой резерв тоже сосредоточился на Новом Ахульго.

Помогать мюридам вызвались юноши, которых уже невозможно было заставить сидеть по домам. Старики давно воевали наравне с молодыми. А женщины выучились сбрасывать камни, точить тупившиеся в боях сабли, заряжать ружья и стрелять, когда приходилось. Все Ахульго теперь стало одним домом, который приходилось защищать всем вместе.

Джавгарат тоже просила Шамиля отпустить ее с другими женщинами, а за младенцем Саидом могла присмотреть и Патимат, которая все равно не могла покинуть дом, потому что ей скоро было рожать. Но лекарь Абдул-Азиз, иногда навещавший дочь, шепнул Шамилю, что ее нельзя оставлять одну. Из-за переживаний и всего, что происходило вокруг, она могла родить раньше срока.

– Оставайся дома, – твердо сказал Шамиль Джавгарат.

– Достаточно, что Джамалуддин не вылезает из-под пуль.

Шамиль взял лампу и пошел к детям, спавшим в углу его комнаты. Он долго смотрел на своих сыновей, которые даже во сне чувствовали каждый взрыв, сотрясавший подземные кельи. Гази-Магомед спал в обнимку с кинжалом, а Джамалуддин уснул с книгой в руках. Шамиль вынул из рук сына кинжал и повесил на деревянный гвоздь рядом с кинжалом Джамалуддина. Книгу он положил в нишу над постелью. Затем провел рукой по голове Джамалуддина, и тот вздохнул, успокоился и повернулся на другой бок. Отец смотрел на Джамалуддина, не знавшего, что явившийся в горы генерал требует его в заложники, и читавшего перед сном книгу, в которой говорилось о благородных людях и красоте мира, созданного всевышним. Шамиль не мог насмотреться на своих сыновей, не мог заставить себя покинуть их. Граббе с его безумными ультиматумами был далеко, но пушки его продолжали стрелять, а войска уже строились в штурмовые колонны. И никто не знал, увидит ли Шамиль своих детей снова. Битва предстояла тяжелая.