Хроники Империи Ужаса. Нашествие Тьмы - Глен Кук

– Надеюсь, когда-нибудь поймешь. Расскажи мне про мать.

В словах его чувствовалась боль – долгая история любви к дочери врага сложилась в бурную эпопею, и ее измена стала для него настоящим ударом.

– И это я тоже пытаюсь понять. Все сложно, отец. Но до меня постепенно доходят кое-какие известия, и уже складывается определенный образ. – Мегелин потупил взгляд. – Не будь она моей матерью, мне не хватило бы терпения их дождаться.

– Расскажи.

– Она решила заключить мир с чудовищем. Она поехала к твоему другу Рагнарсону. И он послал ее к отцу.

– Что ж, мой гнев ей знаком. Пропал еще один мой друг. Она знала, что в Аль-Ремише я спикирую на них словно стервятник на падаль. Она знала, что я их уничтожу. Теперь у них нет никаких сил – они всего лишь старики, чьи кости стали мягкими, словно вода. Я могу смести их, как ветер сметает пыль в пустыне Сахель.

– И это тоже.

– Она его дочь.

– Мой разум это понимает, отец. Но душа протестует.

– Тогда слушай свой разум и не питай к ней ненависти. Повторяю – она его дочь. Подумай о своем отце, когда решишь ее в чем-то осуждать.

– Мой разум говорит мне о том же.

Гарун кивнул:

– Ты весьма умен для своих лет. Это хорошо. Позови Белула.

Когда вернулся генерал, Гарун продолжил:

– Я оставляю мое дело сыну. Во мне сражаются два долга, и я передаю ему тот, который можно передать, – тот, который я взял на себя в Аль-Ремише много лет назад, когда Насеф и Непобедимые вырезали всех прочих претендентов на Павлиний трон.

– Господин! – воскликнул Белул. – Я правильно тебя расслышал? Ты хочешь сказать, что отрекаешься?

– Ты слышал меня, Белул.

– Но почему, господин? Мы сражались целое поколение, может, даже больше… Трон наконец у нас в руках. Народ ждет нашего прихода, дрожа от нетерпения. Мужчины плачут в объятиях женщин, думая только об одном: когда придем мы? Десять тысяч воинов из племен зарыли мечи под шатрами. Они ждут нашего прихода, чтобы снова их вырыть и нанести удар. Десять тысяч ждут в своих лагерях, зная, что многолетнее дерево наконец принесет плоды. Еще двадцать тысяч беспокойно ропщут в городах неверных, ожидая лишь твоего призыва. Для них это родной дом! Дом, которого многие никогда не видели, господин!

– Не упрашивай меня, Белул. Поговори с твоим королем. Все в его руках. Для себя я выбрал иную судьбу.

– Не следует ли тебе посоветоваться с остальными? С Рахманом? Эль-Сенусси? Ханасимом?

– Полагаешь, они станут возражать? И запретят мне?

– Нет, если такова твоя воля.

– Разве я только что ее не высказал? Я должен заняться другими делами. Оплатить старые долги.

– Куда ты отправляешься, отец? Зачем?

– В Империю Ужаса. Мой друг в руках О Шина.

– Господин! – возразил Белул. – Это чистое самоубийство!

– Возможно. Именно поэтому, прежде чем уйти, я передаю свою корону.

Он присел перед низким столиком, сжав ладонями виски. Лицо его исказилось от непомерного усилия, на шее проступили жилы.

Белул и Мегелин сперва решили, что с ним случился сердечный приступ, но Гарун поднял руки, и что-то с глухим стуком упало на столик. Перед ними материализовалась корона.

– Корона Голмун императоров Ильказара, – произнес Гарун. – Корона империи – и того, что от нее осталось. Нашей Пустыни Смерти. Она невероятно тяжела, сын мой. Она овладевает тобой, движет тобой. Ты совершаешь поступки, которые возненавидел бы любой другой. Это самая кровавая корона из всех когда-либо выкованных. Она куда больше бремя, нежели награда. Если наденешь ее, твоя жизнь никогда больше не будет тебе принадлежать… пока не найдешь в себе достаточно сил, чтобы отречься от короны.

Мегелин и Белул молча смотрели на него. Корона выглядела совсем простой, даже хрупкой, но, несомненно, доминировала над маленьким столиком.

– Возьми ее, сын мой. Стань королем.

Мегелин медленно опустился на колени.

– Так будет лучше для Хаммад-аль-Накира, – заверил Гарун Белула. – Это снимет камень с души у людей с принципами. Он не просто мой сын – он внук Ученика. История Ясмид наверняка уже хорошо известна многим.

– Да, – кивнул Белул.

Возвращение дочери Эль-Мюрида воспринималось в пустыне как чудо.

Мегелин напрягся еще сильнее, чем Гарун:

– Отец, я не могу ее поднять.

– Можешь, нужно только захотеть. Я тоже не мог, когда попытался в первый раз.

Он мысленно вернулся в то далекое утро, когда сам провозгласил себя Королем без Трона. Тогда ему было пятнадцать, и он бежал вместе с человеком, в честь которого получил свое имя Мегелин, и горсткой уцелевших, спасаясь от атаки Эль-Мюрида на Аль-Ремиш. Его отец и братья погибли, и Насеф, дьявольский генерал Эль-Мюрида, которого прозвали Бичом Господним – настолько тот внушал ужас, – преследовал их по пятам. Гарун был последним претендентом на Павлиний трон.

Впереди среди песков пустыни появились руины старой имперской сторожевой башни. Некая сила повлекла его туда, и внутри он встретил старого горбуна. Тот утверждал, что уцелел после гибели Ильказара и что ему доверили охранять символы власти империи, пока среди потомков императоров не родится подходящий кандидат. Он умолял Гаруна освободить его от многовекового бремени. Гарун в конце концов сумел поднять корону, но испытал при этом не меньше трудностей, чем Мегелин много лет спустя. Хотя старик потом не раз вторгался в его жизнь, бин Юсиф никогда больше его не видел. Даже сейчас Гарун понятия не имел, кого он тогда встретил и кто определил его судьбу.

Не подозревал он и о том, что странный незнакомец был тем самым «ангелом», который нашел в пустыне двенадцатилетнего путника, единственного уцелевшего после нападения бандитов на караван, дал ему имя Эль-Мюрид и возложил на него миссию.

Старик вмешивался в происходящее значительно чаще, чем кто-либо мог предположить, и нередко в решающую минуту менял ход событий. Он ни о чем не забывал, и нити его интриг никогда не путались, но о его участии становилось известно лишь столетие спустя или даже позже. Однако не всегда все шло так, как он планировал, поскольку ему приходилось иметь дело с миллионами людей, и непредсказуемость постоянно играла свою роль.

Гарун никогда бы не отрекся от короны лишь ради того, чтобы спасти друга. Разве не так?

Именно об этом думал сейчас Белул, которому было не по себе при виде Мегелина, сражающегося с короной.

– Хватит! – заявил Гарун. – Если ты не согласен последовать за Мегелином, веря ему так же, как верил мне, – найду другого.

Гарун не привык, чтобы кто-то оспаривал его решения.

– Я лишь беспокоился…

– Главным станет Мегелин. Он мой сын. Мегелин, если решишь, что возникла такая необходимость, – езжай к моему другу в Воргреберг. Объясни ему все, но никому больше ничего не говори. У жителей Запада языки словно хвосты у побитых собак – они постоянно ими болтают вне зависимости от нужды.