Странствия убийцы - Робин Хобб

– Его здесь нет, – сказала она. – Мы прошли весь путь, а его здесь нет.

Я не мог придумать, что сказать ей. Я хотел сказать что-нибудь ободряющее, но не мог. Каменоломня была последним местом, отмеченным на карте, и очевидным концом Дороги Скилла. Кетриккен медленно села на камень у подножия колонны. Она сидела слишком усталая и разочарованная даже для того, чтобы заплакать. Посмотрев на Кеттл и Старлинг, я обнаружил, что они выжидательно смотрят на меня. У меня ответа для них не было. Духота жаркого дня обрушилась на меня. Такой долгий путь для этого?

Я чую падаль.

Я нет. Об этом мне сейчас меньше всего хотелось думать.

Я и не думал, что ты учуешь, с твоим-то носом. Но не так далеко отсюда валяется что-то очень мертвое.

– Тогда пойди вываляйся в этом, и покончим с этой темой, – сказал я с некоторым раздражением.

– Фитц, – упрекнула меня Кеттл, когда Ночной Волк целеустремленно потрусил прочь.

– Я разговаривал с волком, – неубедительно объяснил я. Шут кивнул почти равнодушно. Он был сам на себя не похож. Кеттл настаивала, чтобы он продолжал пить эльфовую кору, хотя из-за ограниченного запаса порции пришлось урезать и каждую щепотку коры заваривать по два раза. Время от времени мне казалось, что я чувствую слабую связь Скилла между нами. Если я смотрел на него, он почти всегда поворачивался и встречал мой взгляд, даже если мы были на порядочном расстоянии друг от друга. Когда я заговорил с ним об этом, он сказал, что иногда чувствует что-то, но сам не знает точно – что. Я не упоминал о том, что сказал мне волк. С чаем из эльфовой коры или без него, шут казался сонным и вялым. Ночной сон не приносил ему желанного отдыха, всю ночь напролет шут ворочался и бормотал. Он напоминал мне человека, поправляющегося после тяжелой болезни. Он мало говорил; даже его болезненное веселье прошло. Для меня это была только еще одна головная боль.

Это человек!

Запах разложения стоял в ноздрях Ночного Волка. Меня чуть не стошнило.

Потом:

– Верити, – в ужасе прошептал я и побежал в том направлении, куда ушел волк. Шут медленно последовал за нами, двигаясь, как солома на ветру. Женщины удивленно наблюдали за нами.

Тело было зажато между двумя каменными блоками. Человек съежился, как будто и в смерти пытался спрятаться. Волк кружил вокруг него, шерсть на его загривке поднялась дыбом. Я остановился на некотором расстоянии и опустил обшлаг рукава, потом прикрыл им нос и рот. Это немного помогло, но на самом деле ничто не могло заглушить ужасающую вонь. Я подошел ближе, собираясь с духом для того, что должен был сделать. Потом я протянул руку, схватил край его богатого плаща и вытянул труп на открытое место.

– Никаких мух, – почти сонно проговорил шут.

Он был прав. Не было ни мух, ни червей. Лицо было темным, как загорелое лицо крестьянина, даже темнее. Предсмертный ужас исказил его, но я понял, что это не Верити. Однако мне понадобилось несколько секунд, чтобы узнать его.

– Каррод, – тихо сказал я.

– Член группы Регала? – спросил шут, будто ожидал найти здесь какого-нибудь другого Каррода.

Я кивнул. Я крепче прижал ко рту рукав рубашки и опустился на колени около него.

– Как он умер? – спросил шут. Запах, казалось, совсем не беспокоил его, но я не думал, что справлюсь с тошнотой, если заговорю, ведь для ответа мне понадобится сделать вдох.

Я подергал его одежду. Тело было окоченевшим, но уже начинало размягчаться. Было нелегко обследовать его, но я не обнаружил никаких следов насилия. Я судорожно вдохнул, перевернул его и разрезал пояс, сдернул его с тела вместе с ножом и кошельком и поспешно отступил.

Кетриккен, Кеттл и Старлинг поднялись к нам как раз в тот момент, когда я открывал кошелек. Не знаю, что я надеялся там обнаружить, но мои надежды не оправдались. Горстка монет, кремень и маленький точильный камень – вот все, что там было. Я бросил кошелек на землю и вытер руку о штанину. Запах смерти впитался в нее.

– Это был Каррод, – сообщил шут нашим спутникам. – Он, наверное, пришел через колонну.

– Что его убило? – спросила Кеттл. Я встретил ее взгляд:

– Я не знаю. Думаю, что Скилл. Что бы это ни было, он пытался спрятаться. Между этими камнями. Давайте уйдем подальше от этого запаха, – предложил я.

Мы вернулись к колонне. Ночной Волк и я шли последними, гораздо медленнее остальных. Я был озадачен. Я обнаружил, что изо всех сил укрепляю стены собственного Скилла. Смерть Каррода потрясла меня. Одним членом группы меньше, подумал я. Но он умер здесь, именно здесь, в каменоломне. Если Верити убил его Скиллом, возможно, он где-то неподалеку. Я подумал, не найдем ли мы тут еще и трупы Барла и Уилла, если они решили втроем напасть на моего короля. Еще более леденящей была мысль, что, если так, скорее мы найдем труп самого Верити. Но я ничего не сказал Кетриккен о своих предположениях.

Я думаю, мы с волком почувствовали это одновременно.

– Там что-то живое, – тихо сказал я, – в глубине каменоломни.

– Что это? – спросил меня шут.

– Я не знаю. – Меня охватила дрожь. Я очень слабо и неровно чувствовал то, что было в каменоломне. И чем больше я пытался понять, что это, тем быстрее оно ускользало от меня.

– Верити? – спросила Кетриккен. Сердце мое дрогнуло от надежды, снова вспыхнувшей в ее глазах.

– Нет, – осторожно сказал я ей, – не думаю. Это не похоже на человека. Я никогда раньше не чувствовал ничего подобного. – Я помолчал и добавил: – Думаю, вам всем нужно подождать здесь, а мы с волком сходим и посмотрим, в чем там дело.

– Нет, – сказала Кеттл, не Кетриккен, но когда я оглянулся на мою королеву, в ее глазах я прочел то же самое.

– Раз так, я бы попросила вас с шутом ждать здесь, – сердито заявила она. – Это вы рискуете. Если здесь был Каррод, Уилл и Барл тоже в любой момент могут появиться…

В конце концов было решено, что пойдут все, но с величайшей осторожностью. Мы разошлись веером и двинулись вперед по каменоломне. Я не мог сказать точно, где я чувствую неизвестное существо, так что все мы были начеку. Каменоломня была похожа на детскую, в которой какой-то гигантский ребенок разбросал свои игрушки. Мы прошли мимо частично обработанной каменной глыбы. Здесь не было никакой тонкости и точности резьбы, которыми мы так восхищались в каменном саду. Скульптура была грубой, угловатой и в некотором роде бесстыдной. Она напомнила мне недоношенного жеребенка. Это тревожило меня, и я попытался пройти мимо со всей возможной скоростью к новому наблюдательному пункту.

Мои спутники делали то же самое, перебегая от укрытия к укрытию. Мы старались при этом не упускать друг друга из виду. Я думал, что не увижу ничего более беспокоящего, чем эта грубая каменная статуя, но следующая скульптура, мимо которой мы прошли, причинила мне настоящую боль. Кто-то с душераздирающими подробностями вырезал тонущего в болоте дракона. Крылья его были полусложены, прикрытые веками глаза закатились в агонии. Верхом на его шее сидела молодая женщина. Она вцепилась в изогнутую шею и прижалась к ней щекой. Ее лицо было маской страдания – рот открыт, черты лица напряжены, мышцы шеи натянуты как струны. И девушка, и дракон были выполнены с изумительной точностью цветов и линий. Я видел ресницы девушки, каждый волос на ее золотистой голове, тонкие зеленые чешуйки на приоткрытых глазах дракона и даже капли слюны в углах его пасти. Но там, где должны были быть могучие лапы и бьющийся хвост дракона, был только бесформенный черный камень, как будто эти двое приземлились в яму со смолой и не могли вырваться из нее.