Сезон туманов (сборник) - Евгений Гуляковский

– Не мешало бы тебе потрясти техников, а заодно и кибернетиков. Хорошо бы наконец узнать, каким образом Глеб мог остаться в закрытом ангаре после включения программы. Кстати, это могло бы помочь и в наших исследованиях.

– Там тоже делают все возможное, можешь не сомневаться. Но время… У меня такое ощущение, что уходят последние минуты, когда еще не поздно что-то предпринять, а мы как слепые котята, каждый шаг в темноте…

– Кое-что мы уже знаем, но я тебя понимаю… Мои ребята сделают все; поторопи еще раз кибернетиков.

* * *

Рент захлопнул дверь своей каюты и несколько секунд стоял неподвижно, пытаясь сформулировать и уточнить только что возникшее подсознательное решение. «Если Кирилин обнаружит, что контрольный автомат выдал сигнал в центральный блок по собственной инициативе… Если внутри корабля будет обнаружен хоть один автомат, способный к самостоятельным, отличным от программы действиям, мне придется отключить их все. Все сразу. Даже решениям Центавра нельзя будет безоговорочно доверять. Придется кое-что вспомнить и кое-что научиться делать руками… И все равно мы сразу же станем беспомощны…»

Рент устало сел в кресло. Вяло набрал код на обслуживающем автомате. Из щели появился поднос с дымящимся ужином. Есть не хотелось. Почти насильно он заставил себя проглотить несколько кусков.

Интересно, как это будет выглядеть, если на корабле придется выключить все автоматические системы? Обслуживающего персонала здесь нет, а камбуз шестью палубами ниже. Хорош он будет, если сам побежит за этим подносом… Автоматика сопровождает каждый их шаг. Без нее не взлететь, не справиться с этой махиной мертвого металла, в которую сразу же превратится корабль, лишенный своих механических слуг.

– Если бы мне пришлось иметь дело с сильным противником, я бы выбрал самое уязвимое, самое слабое его место. Такое, где одним ударом можно лишить его основного превосходства – техники. Тогда, похоже, мы имеем дело с коварным и умным врагом. Именно с врагом… А к такой встрече мы не готовы даже психологически. Все встречи в космосе, все поиски родственного разума, все эти комиссии по контактам питались одной и той же иллюзией – чужой разум непременно должен быть дружествен нам. Но собственно, почему? Лонг не хочет верить в чужой разум… Ему нужны факты, естественные факты, укладывающиеся в готовую научную схему… Биосфера, например, постепенное развитие жизни от простого к сложному и только потом разум… Ничего этого нет на планете. Лишь мертвый камень… Но роботы здесь перестают выполнять заложенные в них программы, становятся чем-то неизвестным, может быть даже враждебным нам, и разве это не факт? Разве нужны еще какие-то доказательства? Конечно, они есть, эти факты, просто мы пока их не знаем… Должно быть что-то или кто-то, кто влияет на системы наших автоматов. Можно, наверное, установить, каким образом возможно такое влияние… Когда-нибудь мы это установим, но ведь это не самое главное. Совсем не это. Важно другое. Мы столкнулись здесь с необычным явлением, с чем-то таким, с чем человечество никогда еще не имело дела. С волей чужого разума… И может быть, поле песка, где бесследно исчезла наша самая мощная машина, – это всего лишь зона… Запретная зона, куда человеку не разрешено вторгаться… – рассуждал он вслух.

Вспыхнул экран фона, и вплотную с креслом в воздухе повисло взволнованное лицо Лонга. Рент услышал тяжелое дыхание совершенно растерявшегося человека.

– Мы установили это, Рент. Мы узнали, куда девался танк.

Рент весь напрягся, словно приготовился к прыжку.

– Снизу, из-под стометрового слоя песка, на него был направлен мощный ультразвуковой луч. Он превратил машину в вибратор, и она почти мгновенно погрузилась в песок. Погрузилась до самого дна к источнику ультразвуковых колебаний…

* * *

Пройдя сквозь метровые броневые плиты текстонита, ультразвуковые колебания внутри машины смещались в звуковой диапазон. Глебу казалось, что машина превратилась в огромный разноголосый орган. Она пела, визжала, рыдала. Боковые переборки рычали на низких басовых нотах. Внутри чехлов генераторов что-то бренчало и лязгало. От звуковой какофонии в голове Глеба все смешалось. Исчезло ощущение верха и низа. Ему казалось, что банда взбесившихся обезьян колотит по машине десятками острых звенящих предметов. И вдруг словно гигантская рука приподняла машину. Что-то лязгнуло в последний раз отчетливо и звонко, словно камень ударил в нижние броневые плиты. Потом все стихло. Тишина была слишком контрастна, в ушах у Глеба еще бушевал вихрь разноголосых и уже не существующих звуков. Наверное, в какой-то момент он полностью потерял контроль над своим сознанием, потому что вдруг ощутил себя лежащим на полу моторного отсека. Он хорошо помнил, что до этого стоял, вцепившись в дверцы шкафчика, из которого успел достать и надеть скафандр. И вот теперь неподвижно лежал на полу. Тишина стояла ватная, беззвучная, совершенно мертвая. Такой не бывает даже в рубке корабля, разве что в открытом космосе…

Генераторы молчали, и это означало, что никакого защитного поля снаружи нет, и раз так, раз он до сих пор жив, значит энтропийное поле либо не проникает в зону, где находится машина, либо почему-то исчезло вовсе. В любом случае ему надо выйти наружу, чтобы перестать наконец играть роль запаянной в консервную банку беспомощной сардины. Скафандр защитит его от любых излучений, снабдит кислородом, в нем не страшен и открытый космос. Только против энтропийного поля он бессилен, но от него не спасет и танковая броня. А раз так, надо выходить.

Люк поддался легко, словно хотел вознаградить его за те усилия, когда он лежал под машиной и боролся за каждую лишнюю секунду. Едва крышка вывалилась наружу, как в образовавшееся отверстие хлынул свет. Странный рассеянный свет, непохожий на естественное освещение поверхности планеты.

* * *

Корабельный совет собрался через два часа после того, как научный отдел установил причину исчезновения танка. В центральной кают-компании было слишком просторно и оттого неуютно. Помещение, рассчитанное на всю команду, казалось чрезмерно большим. Люди чувствовали себя потерянно и чересчур официально среди рядов пустых кресел. Но, может быть, координатор рассчитывал именно на это? В конце концов, не каждый день приходится собирать чрезвычайный совет. На нем присутствовали руководители отделов и основных служб контроля. Не было лишь главного кибернетика. Координатор недовольно покосился на часы.

– Давайте начинать. Кирилин подойдет позже. Нам надо рассмотреть один-единственный вопрос. – Координатор кивнул Крамскому.

Начальник геофизической лаборатории встал и развернул на магнитной доске большую цветную схему. Чертеж напоминал глубокую тарелку, в центре которой лежала половинка яблока.

– Так это будет выглядеть, если мы удалим песок, – обернувшись на схему, коротко бросил координатор.

– Позвольте, а что там, собственно, такое? – Вопрос принадлежал начальнику метеослужбы. Очевидно, он единственный не был в курсе событий. Собравшиеся, все как один, повернулись к нему. – Да нет, я не о том… Я понимаю, что это чертеж купола, за которым исчез наш танк, но что он собой представляет? Это что – искусственное сооружение или ядро какого-то естественного образования?