📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгКлассикаДесять величайших романов человечества - Уильям Сомерсет Моэм

Десять величайших романов человечества - Уильям Сомерсет Моэм

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 55
Перейти на страницу:

Но, как мне представляется, главной причиной такой разбросанности мнений по поводу достоинств разных романов является несовершенство самой романной формы. Не существует идеального романа. Во всех десяти, названных мною, есть к чему придраться, что я и собираюсь сделать в предисловиях к ним, потому что ничто не принесет больший вред читателю, чем неумеренная хвала, часто сопровождающая книги, обычно причисляемые к классике. Читатель видит, что тот и тот эпизоды совершенно неправдоподобны, вот эти характеры фальшивы, а некоторые описания скучны. Если он отличается вспыльчивым нравом, то станет кричать, что критики, заверившие его, что он прочтет шедевр, – сборище идиотов; если он человек скромный, то станет винить себя, решив, что роман выше его понимания; а если он упрямый и настойчивый, то добросовестно продолжит чтение, но удовольствия не получит. Однако от чтения читатель должен получать удовольствие. В противном случае роман ничего не стоит. Поэтому можно сказать, что каждый читатель сам себе лучший критик: ведь он один знает, что ему доставляет удовольствие, а что – нет. Никто не заставляет читать беллетристику. Критик может оказать помощь, указав, что, по его мнению (и в этом его важная функция), относится к достоинствам романа, который признан великим, и в чем его недостатки. Но, повторюсь, главное – предупредить читателя, что тому не следует искать в романе совершенства.

Перед тем как подробнее поговорить об этом, мне хочется сказать кое-что о читателях беллетристики. Романист имеет право требовать от них определенных вещей. Имеет право требовать определенного усердия, необходимого для прочтения книги в триста или четыреста страниц, и достаточного воображения, чтобы мысленно представить сцены, которыми писатель хочет их заинтересовать, и вдуматься в созданные образы. И наконец, романист имеет право ждать от своих читателей способности к сочувствию, иначе они не смогут сопереживать любви, печали, горестям, опасностям и приключениям героев романа. Если читатель не может отдать частицу себя, он не получит от романа то лучшее, что тот способен дать.

Сейчас я попробую определить, какие качества, на мой взгляд, присущи хорошему роману. Его тема должна быть интересна большинству читателей – не только определенному слою, будь то критики, профессора, интеллектуалы, водители грузовиков или посудомойки, – она должна быть интересной самым разным мужчинам и женщинам. Для ясности приведу пример: можно написать роман о системе Монтессори[3], чрезвычайно интересный педагогам, но я никогда не поверю, что он поднимется выше посредственного произведения. В хорошем романе сюжет должен быть ясным и убедительным, иметь начало, середину и конец, который логически вытекал бы из начала. Отдельным эпизодам следует быть правдоподобными и не только развивать тему, но и вырастать из нее. Созданные писателем герои должны обладать индивидуальностью, а их действия определяться характерами, чтобы читатель никогда не мог сказать: такой-то и такая-то никогда не поступили бы так, а напротив, сказал бы: как раз этого я и ждал от героев. И самое лучшее – если характеры героев будут интересными.

Флобер написал роман под названием «Воспитание чувств» – его превозносят многие замечательные критики, – сознательно сделав главным персонажем человека такого незначительного, такого невыразительного, что невозможно сопереживать ни тому, что он делает, ни тому, что с ним происходит; в результате, несмотря на неоспоримые достоинства книги, ее трудно читать. Думаю, мне следует объяснить, почему я утверждаю, что герои должны обладать индивидуальностью; от писателя трудно ожидать, чтобы он создал совершенно новые характеры: человеческая природа – вот материал, с которым он работает, и хотя существует множество типов людей самого разного общественного положения, все же эти типы не бесконечны, да и романы, рассказы, пьесы, эпопеи пишутся не одну сотню лет, и шанс, что писатель создаст принципиально новый характер, ничтожный. Окидывая беглым взглядом прошлую литературу, я вижу только один абсолютно оригинальный образ – Дон Кихота, но нисколько не удивлюсь, если какой-нибудь ученый критик отыщет в глубине веков его прототип. Можно считать, что автору повезло, если он сумел пропустить характеры через свою индивидуальность, – конечно, если та необычна, – и придать им обманчивый облик оригинальности.

Характер должен определять не только поведение, но и речь героя. Светская женщина должна говорить как светская женщина, проститутка – как проститутка, продавец мороженого – как продавец мороженого, адвокат – как адвокат. Диалогу не следует быть беспорядочным или выражать мысли самого автора; задача диалога – раскрыть характер говорящего и способствовать развитию действия. Описания должны быть живыми, относящимися к делу, и не длиннее, чем требуется для того, чтобы заинтересовать читателя, а ситуации, в которых действуют герои, – понятными и убедительными. Изложение – достаточно простым, чтобы роман мог с легкостью прочесть человек с рядовым образованием, а стиль – так подходить к содержанию, как хорошо сшитая туфелька – хорошенькой ножке. И конечно же, роман должен быть занимательным. Я заговорил об этом в конце, но это непременное качество, без которого все остальные теряют смысл. Никто, находясь в своем уме, не станет читать роман, чтобы чему-то научиться или получить назидание. Если читателю надо именно это, то он будет круглым дураком, если откроет роман, а не учебник или сборник проповедей.

Но даже если роман обладает всеми перечисленными качествами – а это весьма много, – в самой его форме, словно изъян в драгоценном камне, есть некий дефект, не позволяющий добиться совершенства. Жанр рассказа позволяет прочесть его – в зависимости от длины – за время от десяти минут до часа; в нем одна четкая тема – некое событие или несколько тесно связанных друг с другом событий, духовного или физического свойства, обретающих к финалу законченность. В идеале к рассказу нельзя ничего прибавить или от него убавить. Думаю, тут можно достичь совершенства, и более того, не сомневаюсь, что не составит труда собрать приличное количество рассказов, где это достигнуто. Но роман может быть любой длины – таким огромным, как «Война и мир», где на протяжении определенного времени происходят разные события и действует множество героев, или таким коротким, как «Кармен». И вот, чтобы повествование было правдоподобным, а характеры героев не казались фальшивыми, автор должен включать в текст некоторые факты, имеющие отношение к основной истории, но неинтересные сами по себе. События часто нужно отделять одно от другого временным отрезком, и автору приходится для равновесия придумывать в меру сил куски текста, которые заполнили бы лакуны. Такие куски называются вставками. Некоторые писатели стремятся обойтись без них и перескакивают, так сказать, от одного яркого события к другому, не менее яркому, но мне не приходит в голову ни один пример, когда такое решение привело бы к успеху. Большинство предпочитает вставки, добиваясь большего или меньшего успеха, однако очевидно, что в целом читать их будет утомительно.

Писатель – человек, у него есть свои увлечения и фантазии, а свободная форма романа – особенно если он написан на английском или русском языках, – дает возможность поговорить о том, что близко его сердцу, и редко у кого хватает силы духа или критического чутья понять: то, что интересно ему, не обязательно вставлять в роман, если в этом нет необходимости. Почти невероятно, чтобы писатель при его повышенной чувствительности не был подвержен модным влияниям своего времени, и потому он часто пишет о том, что при изменении моды теряет привлекательность. Позвольте привести пример: до девятнадцатого века романисты отводили пейзажу мало места – несколько слов, и все, но с приходом романтизма стало модным вводить в тест пространные описания ландшафта. Герой не мог пойти и купить в аптеке зубную щетку без того, чтобы автор не сообщил, как выглядели дома, мимо которых он проходил, и что продавалось в магазинах. Рассвет и закат, звездная ночь, безоблачное небо, растущая и убывающая луна, беспокойное море, снежные вершины гор, мрачные леса – все давало повод для бесконечных описаний. Многие из них были очень красивы, но совершенно излишни, и писатели не скоро поняли, что самый поэтический, великолепно написанный пейзаж выглядит неуместно, если в нем нет необходимости – то есть если он не способствует раскрытию сюжета и не рассказывает читателю нечто важное о героях. В этом еще одно несовершенство романной формы, но и оно не последнее – есть еще недостаток, которого не избежать. Так как роман – жанр, предполагающий достаточную длину произведения, он соответственно требует и определенного времени на написание – нескольких недель по меньшей мере, обычно нескольких месяцев, а иногда и лет. Невозможно находиться так долго под чарами вдохновения. Не люблю употреблять последнее слово. По отношению к прозе оно звучит несколько претенциозно, и я предпочел бы оставить его поэтам. Поэтическое искусство благороднее прозы, но у прозаиков есть компенсация: стихотворение, если оно не шедевр, остается неизвестным публике, а роман, даже не очень удачный, привлекает внимание. Но прозаик пишет под влиянием если не вдохновения, то того, что я, за неимением лучшего слова, назову подсознанием. Возможно, потому, что этот неопределенный термин, обозначающий нечто смутное, как нельзя лучше дает представление о писателе, который является активным деятелем, только пока не начал писать, ведь тогда он становится чем-то вроде пишущего под диктовку секретаря; он обнаруживает, что пишет о вещах, о которых даже не подозревал, что знает; к нему неизвестно откуда приходят удачные мысли, а неожиданные идеи сваливаются на него как нежданные гости. Не думаю, что тут замешана мистика: неожиданные идеи – несомненно, результат прошлого жизненного опыта; удачные мысли возникают от ассоциаций, а вещи, о которых он думал, что их не знает, хранились в тайниках памяти. Подсознание вынесло их на поверхность, и они спокойно потекли с пера на бумагу. Однако подсознание своевольно и несговорчиво, на него нельзя давить и его не разбудишь никаким усилием воли; оно похоже на ветер, который дует, куда хочет, и на дождь, который равно поливает и правого и виноватого. У опытного писателя есть разные способы добиться его помощи, но иногда подсознание упрямится. Предоставленному самому себе – а в такой затяжной работе, как написание романа, это случается часто, – писателю остается только положиться на упорство и трудолюбие и на свой опыт. Будет чудом, если при помощи только этих качеств ему удастся удержать внимание читателя.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 55
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?