Кто прислал мне письмо? - Люси Доусон

Я в ужасе разжимаю пальцы, и письмо падает на пол. Опустившись на колени и шаря под кроватью в поисках сумочки, нахожу ее и вытаскиваю оттуда, после чего бросаюсь к гардеробу. Распахнув дверь, снимаю с вешалки топик, едва на него взглянув, стягиваю пару вельветовых брюк, пока они не оказываются у меня в руках. Я сворачиваю их и засовываю в сумку, после чего, старательно обходя письмо, пробираюсь к ящику с нижним бельем, быстро открываю его и хватаю пару трусиков. Сунув их в сумку вместе с висевшим на стуле лифчиком, я надеваю поверх пижамы джемпер и натягиваю носки. Замираю в нерешительности, не желая снова прикасаться к письму, но потом бросаюсь вперед, резким движением засовываю его в сумку, прежде чем выбежать из комнаты. Не выключаю свет, чтобы не останавливаться.

Задержавшись на верхней ступеньке и вглядываясь в темный и безмолвный внизу холл, я делаю глубокий вдох и, словно ныряя в ледяную воду, кубарем скатываюсь вниз по лестнице. Там, у входной двери, ухватившись одной рукой за щеколду, я натягиваю сапоги, срываю с крючка пальто и, не смея оглянуться назад, дрожащей рукой нащупываю все так же торчащие в замке ключи.

Распахнув дверь, я выбегаю в холодную ночь. Где-то вдалеке лает соседская собака. Я несусь по подъездной дорожке, на ходу щелкая коробочкой с ключом, чтобы открыть машину. Но погоди-ка – а может, он ждет от меня именно этого? А если незнакомец уже у меня в машине, скорчившись на полу перед задними сиденьями, и поджидает, пока я, ничего не подозревая, сяду за руль и уеду?

Я резко выдыхаю и хватаюсь за ручку водительской двери. Чувствуя, что вот-вот грохнусь в обморок, распахиваю ее. Включается освещение в салоне: передние сиденья пусты. Я обхожу машину, осматривая теперь уже освещенные задние сиденья – ничего. Выпрямляюсь и смотрю на багажник. Там не так-то уж мало места. Кто-то мог туда залезть. Закусив губу, я тянусь к защелке и открываю ее, отпрянув назад, словно оттуда должен выпрыгнуть чертик, как из табакерки, но этого не происходит. В багажнике лишь свернутый дождевик Марка, пустая емкость из-под масла, которую я все никак не выброшу, и полосатый щит от ветра.

Захлопнув крышку багажника, я бросаюсь к водительской двери, сажусь в салон и включаю двигатель. Начинают бешено работать «дворники» – я не смогла их выключить в последний раз, когда выходила из машины, – а ветровое стекло запотело, но все же я почти вслепую выруливаю на дорогу. Лихорадочно дергая переключатель скоростей, словно я совершенно забыла, как водить автомобиль, – Марка бы перекосило от подобных звуков, – я включаю вентилятор и выключаю «дворники». Скорчиваюсь за рулем, будто старуха, чтобы видеть сквозь самый низ запотевшего ветрового стекла. Когда конденсат исчезает, мне удается выровнять машину на приемлемой скорости, чтобы ехать к Алисе. По всему салону рассыпано содержимое моей сумочки. Письмо лежит на коврике, и я вижу его краем глаза. Сглатываю. Кто-то вломился ко мне в дом. Он нависал прямо надо мной. Меня начинает трясти, и я в полном недоумении еще крепче цепляюсь за руль. Мой клиент?

Есть только один человек, который сильно ненавидит меня, чтобы решиться на такое.

Я никогда не встречалась с Клодин – бывшей женой Марка, а только видела ее на фотографиях. Изабель как-то показала мне одно изображение, когда я впервые увидела ее в квартире Марка.

– Это моя мама, – сказала она на четком английском, посмотрев на меня немигающим взглядом, когда передавала мне фото, которое осторожно достала из рюкзачка.

– Она очень красивая, – призналась я, глядя на взрослую версию сидевшего передо мной ребенка.

Худенькая, небольшого роста брюнетка с ослепительно-белыми зубами, она стояла чуть позади Марка, крепко обняв его, на фоне чего-то похожего на балкон отеля. Фотографировались они явно в отпуске: оба немного загорели, а Марк – сидевший за столом – широко улыбался, в белой рубашке с короткими рукавами и светло-серых парусиновых брюках. К тому же он держал в руке сигарету. Марк курит только в жарких странах. Я уже подначивала его по этому поводу, на что он печально пожал плечами, словно знал, насколько это глупо, но что поделать? Руки Клодин лежали у него на груди, пальцы растопырены, ногти накрашены алым лаком, обручальное и огромное кольцо в честь помолвки отражают отблеск фотовспышки. Рядом с Марком на столе стояла почти допитая бутылка вина, в кадр попала чья-то рука, тянувшаяся за бокалом, а полуголые Изабель и Оливье корчили смешные рожицы на заднем фоне. Портрет счастливого семейства. На мгновение мне в голову пришла мысль, что Клодин специально велела Изабель показать именно это фото, но я отбросила ее как идиотскую.

Разумеется, это происходило в самые первые дни нашего знакомства, до того, как я поняла, что Клодин делает почти все по расчету.

– А вы останетесь здесь ночевать? – Изабель смотрела на меня со своей «снайперской» позиции на верхнем ярусе. Она напоминала настороженного котенка и сидела, скрестив ноги, на простыне с цветочным узором под мигающей гирляндой из лампочек, подвешенной на гардине специально для нее.

– Нет, – улыбнулась я. – Ты останешься там, а Оливье, полагаю, устроится на нижней палубе. – Я указала на свежепостеленное одеяло с пиратским узором на нижнем ярусе. – А мне места нет!

– Я не хочу спать рядом с Оливье. Я хочу в свою комнату дома. – Изабель сглотнула, вдруг сделавшись меньше для своих восьми лет, и я машинально шагнула вперед, чтобы взять ее за руку. Наверное, она чувствовала себя ужасно: притащили сюда из Франции и заставили знакомиться с какой-то случайной женщиной, которая была ей совершенно безразлична. И вполне понятно, что Изабель отшатнулась от меня. Я лишь осторожно передала ей фотографию, положив ее на одеяло прямо перед ней.

– Мне очень хотелось познакомиться с тобой, Изабель. Мы славно повеселимся, пока ты в Англии.

Она молча взяла фотографию и с яростью поглядела на нее. В глазах мелькнули слезы. Вошел Марк, неся на спине Оливье, который крепко обнимал отца за шею, доверчиво положив ему голову на плечо. Однако при виде маленькой дочери счастливая улыбка исчезла с лица Марка.

– Что такое, Иззи?

Она что-то ответила по-французски. Марк быстро посмотрел на меня и произнес:

– Если так удобнее, можно разместить тебя внизу. Не хочешь – не надо, но запомни: здесь мы говорим по-английски.

Изабель подняла голову и буквально впилась в меня взглядом:

– Это чтобы она понимала.

Пораженная прозвучавшей в ее голосе враждебностью, я все-таки смогла виновато улыбнуться и пожала плечами.

– Нет, не только поэтому, – промолвил Марк. – Сейчас мы в Англии.

У нее задрожала нижняя губа, и она что-то прибавила по-французски. Марк нагнулся, осторожно опустив Оливье, и, выпрямившись, раскрыл объятия Изабель, которая неуклюже переползла в них, словно медведь коала.

– Потому что Софи – моя подруга.

Изабель покосилась на меня с едва скрываемой неприязнью, а я напомнила себе, как все предупреждали меня, что первое знакомство дается нелегко. Никаких личных обид, просто мне надо дать детишкам время. Позднее, вечером, когда их наконец-то уложили спать (Изабель на нижнем ярусе), Марк достал из холодильника бутылку вина, подошел ко мне и поцеловал.