Ухожу в монастырь! - Анна Ольховская

А мы с Лешкой продолжали брести по минному полю. И подрываться, и умирать, и воскресать, и снова исчезать, и снова встречаться.

И любить друг друга все сильнее…

Может, именно из-за этой бесконечной любви у нас и родился ребенок-индиго – наша дочь Ника.

Обладающая невероятными по силе и возможностям способностями. Мощнейшей ментальной силой, сохранить которую в тайне от спецслужб, давно уже интересующихся всеми случаями появления на свет детей-индиго, нам удавалось с помощью нашего ангела-хранителя, любимого (пусть и неродного) дедушки Сережи. Сергея Львовича Левандовского, генерала ФСБ, отца лучшего Лешкиного друга, Артура.

Чего только не было в нашей с Лешкой жизни!

Меня уносило то цунами в Юго-Восточной Азии, то я вместе с Таньским умудрилась попасть в лагерь лжебедуинов, нас хотели продать, потом я навестила с познавательной экскурсией тайную тюрьму ЦРУ, побывала в подвале маньяка-людоеда, схлестнулась один на один с черным колдуном Вуду – бокором, пожелавшим отнять у меня мою дочь…

Много чего было.

Но в итоге мы наконец перешли это минное поле, расположенное на пути к тихому семейному счастью.

И несколько лет прожили спокойно.

А потом прилетел рикошет из прошлого.

И Алексей превратился в раба сексуальной ведьмочки Изабеллы Флоренской (в миру – Антонины Евсеевой), а нас с Никой похитили люди доктора Менгеле, заинтересовавшегося способностями моей дочери.

Там, на Амазонке, я поняла, что беременна во второй раз. И что над моим еще не рожденным ребенком этот изувер будет проводить опыты. И помешать этому не сможет даже моя чудо-девочка Ника.

Потому что она одна, а помощников у Менгеле – много.

Но оказалось, что она не одна.

Он все-таки был гением, доктор Менгеле. Злым, но – гением. И в результате его экспериментов индейцы мутировали не только физически, но и ментально.

Среди них появились так называемые Сильные. То есть, по сути, те же индиго.

Их было совсем немного, причем все они были очень молодыми. Новое поколение, так сказать. И пользоваться своими способностями вместе они пока не умели.

Но Ника их научила. Она оказалась самой сильной среди них, хотя на тот момент ей было всего семь лет.

Однако она смогла объединить всех Сильных, и научный центр доктора Менгеле вместе со всем списочным составом просто перестал существовать…

Это было страшно. Очень страшно. Я до сих пор по ночам иногда просыпаюсь от собственного крика, вспоминая выползающую из джунглей жуть.

В живых не оставили никого из бывших Богов.

Кроме Петера Вайса, рыжего тощего доктора, еще до нападения Сильных пытавшегося помочь нам с Никой сбежать.

Но, обретя наконец долгожданную свободу, мутанты нас не отпустили. Они боялись, что мы приведем к ним других белых людей, которые снова начнут мучить и издеваться.

И какой бы сильной ни была моя дочь, противостоять объединенной воле остальных она не могла. Мы вынуждены были остаться.

А потом родился Алексей Майоров-младший, Ежик для своих. Маленькая копия папы. Не индиго, обычный мальчишка, умненький, развитый, сильный. И это хорошо, потому что его старшей сестре ее способности ничего, кроме проблем, пока не принесли.

Спустя три года Ника, все это время упорно учившаяся управлять своей силой, с помощью остальных смогла наконец дотянуться через полмира до отца. И увидела сгущающийся вокруг него мрак…

В общем, на этот раз удержать нас не смогли. Да и, если честно, не очень старались, по-моему, возрастающая с каждым днем сила Ники кое-кому не нравилась.

И мы рванули в Москву.

И успели вовремя.

Потому что без помощи Ники и ее друзей Алексей Майоров так и остался бы в глазах обывателей жестоким маньяком и убийцей по кличке Дракула.

Его подставили так ловко и виртуозно, что шансов у Лешки не было. Ни одного.

Но теперь все позади, мы вот уже почти месяц дома, и я учусь ходить по снегу на каблуках.

Нет чтобы подождать до весны, пока растает снег и асфальт снова станет привычно шершавым! Тогда бы потихоньку-полегоньку, ковыль-ковыль, поначалу с ходунками, а потом, через пару недель, – и сама бы пошла, покачиваясь и растопырив в стороны руки. К лету, глядишь, и восстановила бы легкую и упругую походку грациозной кошки.

Гм… что-то не припомню кошку на каблуках.

В общем, мудрому терпению я так и не научилась. Что поделаешь, южный темперамент. Мои родители, встретившиеся и поженившиеся в одном из областных центров России, раскинувшем свои кирпично-панельные крылья к северо-востоку от Москвы, попали туда по распределению, отучившись в институтах.

Но оба были южных кровей. Нет, не восточных, а именно южных. Казачьих.

Папа родился в донской станице, а мама – на Кубани.

И все мое детство прошло там, на юге. Я на всю жизнь запомнила вкус белого, пышного, отдыхающего после выхода из печи хлеба. Я не могла дождаться, пока он остынет, «дойдет» под чистеньким льняным полотенчиком, и украдкой отламывала вкуснющую горбушку. За что и получала уже другим, более увесистым, полотенцем по филейной части. Хотя какое там филе! Тогда часть тела, на которой я сидела, больше напоминала суповой набор – кости, кости, кости и чуть-чуть мяса на них.

Помню кукурузу под три метра, точь-в-точь, как в нынешних американских ужастиках. Но у нас там ничего страшного не происходило, мы там прятались от бабушки. Помню заросший виноградом изабелла двор, в тени которого так здорово было прятаться от палящего солнца.

Помню рассвирепевшего после очередного моего капризного «Не буду есть этот ваш борщ, надоело!» деда.

Ух, и досталось же мне! Хорошо, что шашка дедова была спрятана далеко, а то порубал бы если не меня, то стол. Я потом до вечера отсиживалась в кукурузе.

А к вечеру дед успокоился. Он даже раньше успокоился, характер имел взрывной, но отходчивый.

И передал его мне. А поскольку с другой, с маминой, стороны в роду тоже имелись есаулы, ожидать от меня спокойного, рассудительного, нордического поведения было бы глупо.

Наверное, именно из-за этого я и вляпываюсь постоянно в неприятности.

В том числе и в такие мелкие, как сегодня.

Ну, принес вчера Алексей эти сапоги, купив их на свой страх и риск. В чем страх и риск? Кто же покупает обувь без примерки! Но они с Виктором (бессменным уже на протяжении многих лет помощником Майорова) случайно попали на международную выставку-ярмарку изделий из кожи. И на стенде одной известнейшей итальянской фирмы Лешка увидел эти сапоги. Причем они не продавались, это был образец.

Но так думал представитель фирмы. До тех пор, пока господин Майоров не решил, что эти сапожки как раз и созданы для его соскучившейся по нормальной обуви жены.