Щит Империи – Бронетанковая Академия - Клим Ветров

Покинув бордель, я поймал такси, уселся на заднее сиденье, и назвав адрес, достал шифровку из кармана.

Шифр незамысловатый, но надёжный. Ключ — карманное издание стихов одного малоизвестного поэта. Причём, как утверждает генерал, напечатано таких малышек всего два экземпляра.

Текст небольшой, пока ехали закончил расшифровку и запомнив содержимое, разорвал бумагу на мелкие клочки.

Номер ячейки, код, и название банка. Ничего сложного, всего два десятка цифр. В ячейке документы на груз, который нужно забрать с одного из складов министерства обороны. Что там насобирал генерал, неизвестно, но скорее всего что-то из необходимого оборудования.

Понятие серьёзности ситуации усугубилось после последней попытки отправить меня к праотцам. Сначала посылочка, потом дрон со взрывчаткой. Повезло что не в наше окно залетел, видимо оператор «адской машинки» перепутал впотьмах, случайно взорвав комнату соседей. Им, кстати, тоже повезло, в комнате они жили втроем, но двое в этот момент были на дежурстве, а третий в туалет вышел.

В общем, без жертв обошлось. У нас, правда, стекла повышибало, но по сравнению с тем чего мы избежали, это были сущие пустяки.

Сам я вообще не пострадал, Эдика слегка оглушило, и единственным кому не так повезло, оказался Виталик. Его кровать возле окна, битые стекла к нему и прилетели. Не смертельно, но пару дней в больничке он всё-таки провёл.

Исполнителей, точнее исполнителя, нашли быстро. Им оказался некий Балагуров Антон Валерьевич, тридцати лет отроду, именно он запускал дрон со взрывчаткой. Вообще, — учитывая что территория академии надёжно прикрывается многочисленными системами защиты, — в том числе и от беспилотных средств, такое должно быть технически невозможно, но в этот раз что-то там оказалось отключено.

Искали кто виноват — не нашли. Во всяком случае, официально. Чужой по определению не мог залезть, значит был кто-то из местных, а сор из избы министерство обороны выносить не любит.

Разумеется, говорить про «свою» бомбу, не стал, и даже не подходил к ней. Лежит себе и лежит.

Невзначай интересовался «майором Шутихиным», так оказалось что никакого майора не было, посылку принёс незнакомый военный в звании сержанта, попросил передать и сказать что от майора.

И опять же, по инструкции такого быть не могло, любой попадающий на территорию предмет должен быть обязательно проверен, но кто на инструкции смотрит?

В общем, с этой стороны концов найти не удалось, но даже если бы получилось определить личность «гонца», наверняка это так же был бы простой исполнитель.

Расплатившись с водителем, я вышел из машины и неторопливо побрёл к кпп.

На вторую встречу не успел, а теперь и спешить было некуда, остаток увольнительной выдался на редкость пустой, да и не хотелось ничего делать.

Махнул пропуском на турникете, кивнул дежурному, и так же неспешно продолжил свой путь.

Идти прилично, потому что нас, всех владивостокских, с началом учебного года не только поселили черти куда, а ещё и выделили в отдельный Владивостокский филиал. То есть по факту мы учились в Московской академии, а в документах во всех так и числились во Владивостокской. Отсюда и все странности. Ладно хоть с учебой проблем нет, — думал, глядя на возвышающийся впереди учебный корпус.

Всё что здесь давали, когда-то уже проходил, поэтому учусь легко, но стараюсь не выделяться. Так, серединка на половинку. Здесь же почти как в армии, найдут «талант», и давай гонять в хвост и в гриву. Умеешь рисовать? — Стенгазета ждёт. Разбираешься в музыке — отвечаешь за творческие мероприятия. Ну а если способность к предмету какому почуют — вообще не слезут.

Поэтому старался с хорошими оценками не частить, регулярно разбавляя их трояками, а иногда и неудами.

А вот устроенный генералом экзамен ничего общего с учёбой не имел. То что он назвал тестами, представляло собой набор бессмысленных картинок, из которых требовалось выбрать понравившиеся.

Но что там могло нравиться? Не имеющие ничего общего со здравым смыслом, какие-то кривые линии, палки и кружочки. Иногда кляксы. Поначалу я ещё пытался усмотреть логику, но потом плюнул, наобум «протыкав» весь тест.

И, что не удивительно, прошёл. И я, и товарищи мои, и ещё человек пятнадцать с курса.

Несмотря на бессмысленность отбора, выглядела эта затея вполне реально. В меру здорового снобизма, в меру армейской прямолинейности. Всего в меру. Не знай я о реальном положении вещей, подумал бы что всё по-настоящему.

«Вы будете первой экспериментальной группой!» — говорил огромных размеров ротмистр, когда собрал нас всех вместе в актовом зале.

«Новая программа обучения, новый подход к теории и практике!» Вы должны гордится тем что вам выпала честь быть первыми!

Говорил он ещё долго, хотя, как мне казалось, сам слабо понимал для чего отобрали именно нас.

Так-то, оно не сложно, по задумке генерала мы должны показать выдающиеся результаты, чем дать основания для всеобщего внедрения новых методик. Но это для меня не сложно, я в теме, а для остального военного сообщества выглядит инициатива, конечно, не особо привлекательно.

Но главное было сделано. Мы, и я в том числе, получили определенную свободу, и доступ к технике. Не после третьего курса, как полагается, а сразу, буквально с первых дней официального учебного года.

Событие, для прошедших отбор, замечательное, поэтому понятно что все участники «эксперимента» радовались такому повороту, каждый считал себя особенным — ещё бы, из целого курса выбрали именно его. Но были и те кто не проникся нашей радостью. Встречались эти люди и среди курсантов, и среди офицеров. Причём, не сказать чтобы не часто, — примерно каждый второй.

А на первом же занятии случился конфликт. Одному из старшекурсников не понравилось присутствие «салабонов» — дословно, и он открыто высказался по этому поводу. Разумеется, мы смолчали, но вот наш офицер — тот самый ротмистр, сурово отчитал выскочку.

И всё бы ничего — отчитал и отчитал, что тут такого? Но это не понравилось находившемуся неподалеку куратору обнаглевшего курсанта.

Слово за слово, и дело почти до драки дошло, слава богу, растащили их вовремя, не случилось.

А мы с тех пор занимались отдельно, в самом дальнем углу полигона.

Копались в устройстве машин, разбирались в боевых возможностях, «катались» на тренажёрах, изучали взаимодействие с другими родами войск.

«Всё равно не пойму, зачем так спешить?» — говорил наш ротмистр, аргументируя тем, что пока мы не сможем свободно владеть «силой», прогресса не будет.

Ну выучишь ты теорию на зубок, ладно, только без практики, какой от этого толк? На тренажёрах воевать?

И по-своему он был прав. Толку