Следы на аномальных тропах - Любовь Владимировна Котова

– Стас показывал твои фотографии. Прости, не признал. Будем знакомы.

Еще через пять минут мы сидели на скамейке в сквере рядом с гостиницей.

– Валяй рассказывай, – тяжело выдохнул капитан, крутя в руке незажженную сигарету. Перехватил мой взгляд, усмехнулся: – Бросить хочу, да все никак не получается.

Я вздохнула:

– Нечего рассказывать. Я в часть ворох писем написала, а мне только и ответили, что он без вести пропал. Но человек ведь не иголка, следы всегда остаются.

Он скептически хмыкнул, а я, чувствуя, что вот-вот разревусь, заговорила тише:

– Я спать хочу спокойно, понимаешь? Он мне едва не каждую ночь снится. Ничего не говорит, просто смотрит. Четыре месяца уже! Может, помощи просит? Или… похоронить по-человечески? Я ведь в сны никогда не верила, а здесь… поневоле поверишь!

– Ох, бабы… – покачал он головой. – Есть у нас бабка одна, так ей постоянно псы облезлые мерещатся. К тебе брат приходит. Вот не сидится же вам спокойно!

– А тебе? – спросила я. – Тебе спокойно сидится?

– Да не о том речь! – зло сплюнул он. Помолчал. Потом заговорил, тяжело, словно камни, роняя слова: – Я их всех помню. Всех, кто ушел в Зону и не вернулся… Каждую ночь вижу, как Федю Ермолова разрывает на части «мясорубка»… первый выход в Зону у парня был… Как умирает Лешка Авдотьин, попавший в «топку»… мы его вытащили… обкололи промедолом и вытащили, а может, зря… врачи только руками развели, а он ведь просил пристрелить его, чтобы не мучился… Игнат Панфилов остался прикрывать наш отход… я нашел потом, что это зверье в человечьей шкуре от него оставило… не много там осталось, очень не много. Как думаешь, спокойно мне сидится после всего этого?!

Я ответила не сразу:

– Тогда ты тем более меня поймешь. У меня сейчас два пути – либо попытаться хоть что-то узнать про Стаса, либо сдаться и сойти с ума.

– Понимаю, – невесело усмехнулся он. Щелкнул зажигалкой, жадно затянулся сигаретой. – Только крепче ты после этого спать не станешь, точно говорю.

– Хорошо, – просто ответила я. И капитан, пожав плечами и подумав еще немного, заговорил:

– Когда пришел приказ о доставке особо важного груза в самое сердце Зоны – на Чернобыльскую АЭС, я долго думал, кого из ребят взять с собой. Так далеко мы не заходили еще ни разу и, будь моя воля, не пошли бы и тогда, но приказы не обсуждаются. Собрал самых опытных, объяснил суть, сказал, что никого не заставляю, но если не справятся они – не справится никто. В итоге собралось десять человек. Я поделил их на три группы…

За первой сигаретой пошла вторая.

– Одна нарвалась на засаду «каменщиков» в Мертвячьем городе, вторая вступила в неравный бой в Припяти. До нужного места не добрался никто. Обратно выбрался только я. Хрен знает как. Не помню. Ребята говорят, нашли меня всего израненного и без памяти. Отправили меня в больничку, откуда я сбежал, как только смог, и все силы бросил на поиски оставшихся в живых. Понимал, конечно, что шансов мало, но когда на Смоляном озере расстрелял прыгуна… это мутант с противогазом на голове… И обнаружил у него солдатский жетон на шее… Я номера своих ребят назубок знал. Знаешь… он совпал.

Это как, чуть не спросила я. Прыгун, насколько мне известно, – страшное порождение Зоны. Выходит, когда-то оно было человеком?

– Рубаха у него изодранная вся была… На чем и держалась-то, непонятно. Так вот на плече у прыгуна я татуировку увидел. Змея, морским узлом обвивающая якорь… Я в свое время этой татуировкой долго восхищался. Гидра. Веселый был парень, на гитаре неплохо играл…

Сигареты исчезали из пачки одна за другой, табачный дым поднимался в небо, отгоняя комаров, а капитан ничего не замечал. Он снова был там, в Зоне.

– Дальше – больше… В очередном рейде мы наткнулись на охотников. Слово за слово, и черт меня дернул спросить их про жетоны. Они сначала замялись, но потом рассказали, что за последний месяц поймали уже семерых таких… как Гидра. Он так и спросил: твои, что ли, капитан?

– И? – не выдержала я.

– Восемь ребят, – почти простонал капитан. – Восьмерых моих ребят кто-то… или что-то… превратило в тварей Зоны. Врагу такой смерти не пожелаю, но я найду, кто за этим стоит, – и тогда он пожалеет, что вообще появился на свет.

Я посмотрела на сжатые кулаки капитана и поверила. А он продолжил:

– Единственный, кто остался, – твой брат, но думаю, это ненадолго. Прости. Думаю, что еще неделя, может, две, и в Зоне обнаружится очередной прыгун из той… моей группы. Последний. Так что делать тебе тут больше нечего. Переночуешь, а завтра первым же автобусом дуй обратно.

Я промолчала, пытаясь переварить услышанное. Мой брат стал прыгуном? Тот, который защищал меня от дворовой шпаны, учил кататься на велосипеде, прикрывал от родителей мои шалости, теперь превратился в монстра, руководствующегося только кровожадными инстинктами? Нет, в голове это не укладывалось.

А когда я представила родные выгоревшие глаза, в которых теперь плещется только жажда крови, в голове и вовсе что-то перемкнуло, почти физически.

– Нет, – упало в тяжелую тишину короткое, и задумавшийся о своем Карпов удивленно повернул голову:

– Что – нет?

– Ты прав. Крепче я после твоего рассказа спать не буду. Особенно если сейчас развернусь и уеду.

– И что ты собираешься делать? – прищурился он.

Я ответила не сразу. Все, что мне было известно о Зоне, явно и недвусмысленно намекало на то, что самым правильным решением сейчас будет смириться. Забыть Стаса, вернуться домой и просто жить. А что мне еще остается? В Зоне мрут как мухи подготовленные ко всем сюрпризам военные. Чудом оставшийся в живых Карпов за несколько месяцев не нашел даже следов Стаса – что собираюсь найти я?

Вот только Стас меня учил идти до конца и никогда не сдаваться. А спокойно жить, зная, что струсила в решающий момент, у меня точно не получится. Изведусь от бесконечного «а что было бы, если…».

– Пойду за ним.

– Что?! – Карпов чуть не выронил сигарету.

Иногда, чтобы чудо случилось, ему тоже надо помочь, решила я и повторила громче:

– Пойду за ним.

Карпов долго молчал, потом спокойно констатировал:

– Сдурела девка… Ты ж понятия не имеешь, о чем говоришь. Читала в интернете про собак-телепатов? А про выведенных в секретных лабораториях монстров, которым человека голыми руками разорвать – раз плюнуть? Думаешь, приукрасили журналюги? Ни хрена! – повысил он голос. – Наоборот, их статьи такой цензуре подвергаются,