Тайные знаки судьбы - Наталья Аверкиева

— Я бы не отказалась, — излишне громко вздохнула я в тот момент, когда все неожиданно замолчали. Над озером разразился громкий хохот.

Поэт обнял меня за плечи и прижал к себе.

— А это легендарный камень Алатырь, — указал Сергей на какой-то кусок гранита с небольшой впадиной в самой середине.

Я как завороженная подошла к глыбе. Дрожащей рукой провела по холодной поверхности. Алатырь… Я наконец-то тебя увидела. Столько всего слышать, столько всего прочитать, и вот вижу собственными глазами, трогаю собственными руками, дышу одним воздухом с тобой… Почувствовала, как спина тут же взмокла и водолазка прилипла к ней. Не верю. Я закусила губу от восторженного страха, боясь моргнуть, — вдруг проснусь, и ничего этого не будет. Алатырь — камень всех камней.

— На море, на океане, на острове Буяне, лежит бел-горюч камень Алатырь — всем камням отец. На том камне Алатыре сидит красная девица… — зашептал Кир таинственным голосом.

— Откуда ты знаешь этот заговор? — изумленно уставилась я на Поэта. Он лишь усмехнулся.

— Можно загадать желание и оставить тут монетку, — сказал он, присаживаясь со мной рядом на корточки перед камнем.

— Так откуда? — не унималась я.

— Варька, да это же детский стишок, ну что ты в самом деле? Желание давай загадывай.

Угу, стишок… Как бы не так! Я достала пять рублей, сжала их в ладони и загадала, чтобы Кирилл меня всегда любил. Ой, только, наверное, это очень смело, да? Я покраснела и положила монету в выемку.

— А что ты задумал? — спросила, когда Поэт избавился от горсти мелочи.

— У меня столько желаний, что мелочь придется занимать, — хихикнул он.

— А самое главное какое?

Он закатил глаза, тяжко вздыхая, сжал губы, потом закусил их и выдал, лукаво прищурившись:

— Мир во всем мире. — И заржал.

Я несильно пихнула его в плечо. Кир не удержался, рухнул на бок и закатился пуще прежнего. Дурак такой.

Нам разрешили погулять по окрестностям. По плану у нас еще было посещение историко-художественного музея в селе Владимирское и какие-то местные ночные развлечения. Честно говоря, мне бы хотелось побыть у Алатыря и поговорить с ним. У меня столько вопросов, но так мало ответов. Например, почему отец ушел, или сможет ли Кирилл помириться со своим папой, будет ли он со мной, как он вообще ко мне относится. Нет, понятно, что хорошо, защищает и нежничает, но я все равно боюсь, что не значу для него столько же, сколько значила прошлая девушка, которую он очень любил. Да, он посвящает мне свои стихи и даже в одном из последних рассказов наградил героиню моим именем, но вдруг это все ничего не значит?

После прогулки и сытного ужина, когда мы все согрелись, Владимир Владимирович предложил почитать стихи и рассказы, которые студенты специально готовили к поездке. Я уже привыкла к этой процедуре и спокойно реагировала на критику в адрес Поэта. А первое время, конечно, очень дергалась и злилась. Мне казалось, что он так гениален, что критиковать его нельзя. Потом я поняла, что занятия помогают лучше ориентироваться в собственных мыслях. Это очень важно — уметь понимать самого себя и делать так, чтобы тебя понимали окружающие. Я сначала слушала выступающих внимательно и даже что-то критиковала. Со мной спорили, не соглашались, доказывали обратное. Но, поддерживаемая одобрительным взглядом Поэта, я все равно не отступала. Потом я садилась к нему под бок на диванчик и чувствовала, как он слегка приобнимает меня, — значит, доволен и уверен во мне. От этого меня распирала такая гордость, а улыбка становилась такой широкой, что я невольно прикрывала ее рукой — вдруг они подумают, что я какая-нибудь дурочка, раз постоянно лыблюсь. Женька бы уж обязательно что-нибудь сказала по этому поводу. Женька — это моя подружка и одноклассница. Она очень умная и всегда говорит колкости.

Ближе к полуночи меня начало клонить в сон. Рядом с Поэтом было так хорошо и уютно, рассказ какой-то женщины про вересковый мед и весну навевал тоску и делал веки тяжелыми. Я еще краем уха слышала, как Кирилл что-то ей говорит, слышала, как Оксана, которая сидела по другую сторону от меня, защищает унылое творение. Я пыталась бороться с собой и даже старалась не зевать, но…

Мне снилось, что я лечу. Вот так широко расправила крылья и лечу. Внизу хлопья облаков, похожие на клочки ваты, вверху все такое ярко-синее, а внизу прозрачно-фиолетовое. Красотища! Потом я аккуратно приземлилась на одну из мягких перин, подсвеченную розово-золотыми лучами заходящего солнца. Сверху на плечи легло что-то волшебно пушистое, пахнущее летом.

— Спи, — кто-то прошептал тихо и провел рукой по голове.

Я сонно улыбнулась.

— Кир, это безумие! — зашипел женский голос сбоку.

— Все будет хорошо.

— Ты понимаешь, что это опасно? Ты сошел с ума? — злился голос.

— Не каркай, — ухмыльнулся Поэт, и я окончательно проснулась.

— Кирилл? — села на постели.

— Ну что? — застыл он в дверях. — Даже не вздумай меня отговаривать!

— А ты куда? — На душе сразу же стало как-то тревожно.

— Куда? — недовольно взмахнула Оксана руками. — Он с ребятами поспорил, что обойдет озеро три раза! Нормальный человек? Кто прется не пойми куда среди ночи? Вот зачем все это? А если…

— Ксюх, я большой мальчик, — строго посмотрел он на однокурсницу.

— Кира, но она права, — влезла я на правах его девушки.

Поэт посмотрел на нас удивленно-осуждающе.

— Вы меня перед мужиками опозорить, что ли, хотите? — спокойно спросил он голосом, не терпящим возражений.

Оксана фыркнула и отвернулась. Я недоуменно смотрела, как он вышел из комнаты, а через секунду его тень скользнула вниз по противоположной стене.

— Кирилл! — закричала я, бросаясь за ним вдогонку.

— Не торопись, он уже ушел, — мрачно буркнула Оксана. — Ой, какой идиот!

— Но зачем?! — воскликнула я, подбегая к окну и вглядываясь в вязкую черноту. — Что это за глупый спор?

— Это все Сергей. Он сказал, что тот, кто после полуночи в полнолуние обойдет Светлояр, увидит Китеж.

— Так полнолуние было два дня назад, — дернула я плечами.

— Вот иди и скажи им! Кира сказал, что, типа, он смелый, он обойдет. Вот нормальный?

— И что теперь делать? — охнула я, ухватив ее за руку.

— Что-что? — проворчала Оксана. — Ждать… Мы же не хотим опозорить его перед всеми. — Она недовольно поджала губы и нахмурилась.

Я бессильно опустилась в кресло рядом с окном, обняла колени и уткнулась в них носом. Ну почему он у меня такой… смелый?