Ганзейцы. Савонарола - Оскар Гекёр

не могло прийтись по вкусу наше жиденькое пиво. Клянусь святым Георгом! Здешней таверне никогда ещё не случалось принимать у себя более почётного гостя!

Сумрачное выражение несколько прояснело на лице Торсена. Он пожал руку ближайшим из своих соседей по лавке и сказал:

— Спасибо вам за доброе обо мне мнение! Мейстер Нильс не преувеличил ничего, говоря вам, что меня Ганзейский союз вконец загубил...

— И вы не единственная жертва этих хищных гильдейцев! — перебил Торсена старый моряк. — И тем более стыдно нам, независимым англичанам, что наши короли дают больше прав и привилегий этим немецким проходимцам, нежели своим собственным подданным.

— Выгнать бы их всех отсюда! — закричали многие.

— Пусть нам господин Кнут Торсен расскажет о себе, как это с ним случилось, — требовали другие.

Только по прошествии некоторого времени шум и гам приутихли, и все собрались в кружок около датчан, желая услышать то, что мог им рассказать разорившийся купец.

Он рассказывал долго, много и подробно, и когда, наконец, смолк, то шум поднялся снова. Ещё бы немного, и все бывшие в таверне готовы были гурьбою двинуться к близлежащему торговому двору ганзейцев и потребовать отчёта от их здешнего главы и представителя. Лондонская чернь радёшенька была каждой возможности выказать ненавистным ганзейцам своё недовольство.

— Я человек миролюбивый! — сказал Кнут Торсен, стараясь успокоить присутствующих. — Я вот и приехал в Лондон, чтобы вступить в переговоры с ольдерменом здешнего торгового двора. Господин Тидеман фон Лимберг — высокоуважаемый и богатейший купец, и я надеюсь, что он поможет мне возвратить моё утраченное достояние.

— Да, коли он этого захочет! — проворчал старый моряк. — Но ведь он такой упрямец, что осмеливается идти наперекор даже и нашему доброму королю Эдуарду.

— Ну, что за диво — король! — вступился один из ломовиков. — Король безгласен перед Тидеманом, от которого он зависит, хотя ещё и неизвестно, будут ли ганзейцы и впредь ссужать короля деньгами. Я слышал от своих приятелей кёльнских корабельщиков, что ещё намедни король давал секретно аудиенцию их землякам и совещался с ними, потому никак не мог выкупить своих клейнодов, заложенных кёльнским купцам. Эти торгаши не соглашались более ждать и грозились, что пустят в оборот свой драгоценный залог... Ну так вот, Тидеману и удалось их как-то образумить. Вот-то Эдуард был этому радёшенек и ольдермену Ганзейского торгового дома, вероятно, поднесёт за услугу недурной подарочек!

— Да! Да! — подтвердил Бен. — Тидеман человек умный, и с тех пор, как он здесь от Ганзы поставлен ольдерменом, он не потратил времени даром. Ведь вот уж нынче кончился срок контракта, по которому сын нашего короля Чёрный Принц предоставил ему разработку свинцовых руд, и никто не думал, что король решится возобновить этот невыгодный для него контракт... Однако господин Тидеман сумел так его обойти!

В ответ на эти слова послышался и смех, и ропот. Когда голоса стихли, Кнут Торсен сказал:

— Быть может, я застану ольдермена в благоприятном для меня настроении, во всяком случае хочу попытать у него счастья...

Все в один голос крикнули: «Конечно! Попытаться следует!» Бен с удовольствием потёр руки и сказал:

— Я всегда бываю рад, когда что-нибудь против ганзейцев затевается. Сегодня было бы это как раз кстати!

— Ну, вот ещё! — зашумели многие. — Разве не все дни равны?

— Конечно, не все! — возразил Бен. — Сегодня вечером в большой зале торгового двора ганзейцев соберётся купеческий совет, и на это торжественное заседание обычно приезжает и сам лорд-мэр; а затем ганзейцы должны будут открыть настежь средние ворота своего торгового двора, а эти ворота только раз в году и открываются...

— Ещё бы они их чаще открывали! Они ведь наших кулаков порядочно побаиваются...

— Вот в том-то и дело! — заметил Бен. — А ведь в эти большие ворота мы могли бы туда целой гурьбой ввалиться...

— Дайте мне сначала попытаться добром поправить моё дело, — сказал Торсен, — а если меня примут на торговом дворе неласково, так тогда я прибегну к вашей помощи.

— Что ж, попытайтесь! — крикнули ему с разных сторон и с почётом проводили обоих датчан до дверей таверны.

II

На торговом дворе ганзейцев

Кнут Торсен был не пара своему сотоварищу, так как Нильс был низкого происхождения и очень плохо образован, между тем как Торсен и родом был знатен, и образование получил по тому времени превосходное. Это можно было видеть и по всем внешним его приёмам. Кнут Торсен мог бы, пожалуй, прослыть и очень красивым человеком, тем более что имел благородную осанку и умное выражение лица; но выражение его голубых глаз было весьма неприятно. В его глазах светилось коварство, и то невыгодное впечатление, которое производил этот взгляд, ещё усиливалось противной улыбкой, беспрестанно появлявшейся у него на лице.

Нильс был очень невелик ростом. Длинные белокурые волосы почти прикрывали весь его низкий лоб и отдельными прядями падали на глаза. Красное, лоснящееся лицо его слишком ясно указывало на то, что золотых дел мастер был большим любителем всяких спиртных напитков.

Оба датчанина направились к Ганзейскому торговому двору, расположенному повыше Лондонского моста, который, как известно, долгое время был единственным мостом, соединявшим оба берега Темзы. Обширные верфи торгового двора простирались вверх по берегу до самой южной оконечности улицы Темзы; с западной стороны двор примыкал к улице Даугэт, получившей своё прозвание от древних ворот в римской стене Лондона; с восточной — двор огибала улочка Всех Святых. Первоначально двор, заложенный кёльнскими купцами, был очень мал и всей своей постройкой напоминал подобные же дворы, уцелевшие и доселе в Германии. Но с самого своего основания этот двор был для немцев местом, в котором они могли чинить суд и расправу по своим законам. Двор, собственно говоря, состоял из ряда домов, амбаров и лавок, окружавших довольно обширное пустое пространство; на этом пространстве помещались огороды, площадь для игр и воинских упражнений ганзейцев; на ней же происходили и всякие общие торговые собрания. И в других городах Европы торговые дворы ганзейцев устраивались на тот же лад, и внутренние площадки их служили как для торговых целей, так и для сходок ганзейцев. Сверх всего, упомянутого нами, внутри лондонского двора находилось ещё обширное крытое помещение, или зала, для сношений с местными купцами и для собраний купеческого совета.

Одним словом, лондонский двор, построенный кёльнскими купцами