Дух времени. Введение в Третью мировую войну - Андрей Владимирович Курпатов

момента очередного кризиса поведение людей, их психология воспринимаются «нормальными», а потому, вероятно, и не кажутся интересными. Но если мы хотим понимать «психологию кризиса», «поведение в кризисе», нам следует уяснить именно эту «норму»: почему люди вообще несут деньги в банки, играют на повышение, выступают за права и свободы, доверяют СМИ?

Но нет, из раза в раз одно и то же: психология и поведение человеческих масс словно бы не существуют «до», а в момент кризиса вдруг чудесным образом являют себя…

Нет, это большое заблуждение. Психология есть всегда, а человеческое поведение определяет и моменты кризисов, и, в равной степени, периоды стабилизации политических и экономических систем.

Просто в периоды «стабильности» специалисты, представляющие «узкие темы» — политологи, экономисты и т. д., — не испытывают нужды в том, чтобы вглядываться в реальность, стоящую по ту сторону их теоретических моделей.

Однако же стоит этой реальности ударить по теории, как они тут же вспоминают о том, что где-то там за их графиками и таблицами должен быть человек. И не понимая, почему вдруг их теории перестают работать, обращаются к тем, кто может ответить на вопрос: «Что происходит в головах у людей?»

Это, вообще говоря, какой-то фундаментальный парадокс. Ведь оценивая события февраля 2022 года, положившие начало новому переделу мира, многие специалисты политологического и экономического крыла странным образом пытаются объяснить происходящее внутренним состоянием конкретного человека, его «психологией»: мол, он, «застрявший в Советском Союзе», «дитя холодной войны», «представитель спецслужб» и т. д., «испугавшийся оранжевых революций», «движимый личной паранойей» и «жаждой власти», принимает «безумное решение», «не считаясь с интересами своего народа и будущим всего мира».

Когда это говорят политологи и экономисты, параллельно утверждающие, что знанию о человеческой психике нет места в суждениях об исторических процессах, это вызывает у меня некоторое недоумение. И совершенно неудивительно, что в данном случае они допускают фатальную ошибку: как раз когда речь идёт о конкретном человеке, никакой психологии в исторической науке, в политологии и экономике и в самом деле нет места.

Такого не бывает, чтобы весь мир уверенно двигался в каком-то направлении, а затем один человек, сколь бы могущественным (или, например, душевнобольным) он ни был, дёрнул стоп-кран и развернул эту махину на 180 градусов.

В относительно примитивных сообществах это, наверное, ещё возможно. Но в обществах, с которыми мы имеем дело сейчас, конкретная «историческая личность» лишь выражает, возможно, даже не подозревая об этом, общий вектор от сложения устремлений больших групп людей и интересов тех структур — финансовых кругов и бизнес-гигантов, национальных государств и отдельных социальных страт, — которые они образуют.

Нелепо думать, например, что «СССР развалил Горбачёв». Объяснять события конца XX века таким образом просто смешно. Да, историческая роль Михаила Сергеевича, его политики «перестройки и гласности» была огромной, но по историческим меркам — ничтожной каплей, переполнившей чашу, в которую перед этим были влиты тысячи тонн потребностей, интересов, фрустраций, иррациональности множества различных социальных групп по обе стороны границы потерпевшего крушение государства.

Ни одна бабочка не в силах устроить цунами. Система должна быть уже готова к этому, поэтому подготовительные процессы идут задолго до момента, когда бабочка сделает свой исторический взмах крыльями.

Именно эти «подготовительные процессы» — процессы, прежде всего, психические и, как следствие, социально-психологические, общественные, — должны, как мне представляется, быть приняты во внимание, когда мы говорим о факторах, влияющих на развитие исторической ситуации.

Собственно, вся эта книга, которую я сначала даже планировал назвать «Третья мировая война», и есть то самое прояснение этих подготовительных процессов. В ней я попытаюсь показать, в какие социальные структуры собирается нынешний мир в разных его частях и на разных уровнях организации, и те напряжения, которые естественным образом между этими центрами силы возникают.

Мне это видится, образно говоря, как некий метеорологический процесс — взаимодействие зон повышенного и пониженного давления, между которыми происходит движение воздушных человеческих масс и конденсированных в них вод человеческих потребностей.

Изначально я предполагал, что эта книга будет состоять из четырёх частей, где четвёртая будет посвящена геополитической ситуации в её развитии. Но в какой-то момент я понял, что, если учесть всё, что я собираюсь рассказать и по итогу рассказал в этой книге, её четвёртая часть — это, по сути, уже отдельный том, а то и не один.

Кроме того, ситуация в мире сейчас настолько напряжена, что геополитические смещения могут происходить в ближайшем будущем целыми сериями, захватывая в свою орбиту зачастую и невольных участников, в зависимости от того, какая из фишек запустит очередную волну.

По этой причине соответствующее аспекты «Третьей мировой…» я решил лишь намечать в этой книге, где это уместно, а в её завершении сказать несколько слов о ключевом противостоянии, вокруг которого, судя по всему, уже с 2023 года начнёт раскручиваться ключевая планетарная драма.

И это в очередной раз возвращает нас от геополитики к психологии, но не отдельных лидеров, а масс, образующих тело социальных групп, не желающих и дальше «ждать», и масс, которые призваны управлять первыми, но более не способны делать это, потому что как раз, рассчитывая на авось, «ждали» слишком долго.

Да, знаменитая ленинская формула «революционной ситуации», демонстрирующая свою удивительную функциональность и в наше время, насквозь психологична и описывает психическое состояние внутри социальной иерархии — психологическое состояние «верхов» повсеместно характеризуется ленинским «не могут», а «низов» — ленинским же «не хотят».

Прошу прощения, что снова возвращаюсь к этому, но трудно отрицать, что самыми дальновидными, самыми масштабными фигурами, повлиявшими на судьбы мира на предыдущем этапе его развития, были прирождённые социальные психологи, я бы даже сказал — методологи в области социальной психологии.

Карл Маркс и Фридрих Энгельс в рамках советской науки были, конечно, основоположниками всех сфер знаний. Но с точки зрения психологии, социальной психологии их вклад и в самом деле огромный: это и концепция личности как продукта общественных отношений, и определение конфликта как органической формы общественной жизни, и понимание подлинной коллективности, обеспечивающей личную свободу.

Макс Вебер разработал «понимающую социологию» — подход, который раскрывает внешние и внутренние факторы, влияющие на поведение человека, его поступки и его взаимодействие с другими людьми. Также Макс Вебер предпринял глубокий анализ мотивационной сферы, и если Огюст Конт, основатель позитивизма, предлагал не вдаваться в такого рода вопросы, Вебер, напротив, исследовал их детально и показал важность понимания этих «внутренних» аспектов поведения человека.

Даже не замечая этого, аналитики обращаются к феноменам, которые иначе как через призму психологии корректно не могут быть поняты. Например, что есть рассуждение о «религиозном сознании» на Ближнем Востоке, о