Тебя убьют первым - Анна и Сергей Литвиновы

– Я завтра, в субботу, весь день занята. – Не буду я ему, естественно, говорить, чем занимаюсь, но у меня последний претендент на квартиру, Янина сказала, на восемь вечера записан. – А послезавтра, в воскресенье с утра, к деду Владу в гости иду. И вечером – назад, домой в М. лечу. Плотный график, извини.

– Давай тогда завтра вечером. Или ночью.

– Ты-то, понятное дело, сова. А мне за что страдать?

– Да ладно, ты что, пивасика не хочешь с любимым братиком дернуть?

– Только я никуда не поеду. Тем более к тебе в твое Братцево.

– Не Братцево, а Братеево, периферийный ты человек.

– Это все равно. Приезжай на Рижскую, в моем доме есть какое-то заведение.

– Принято!

В доме, где у меня квартира, действительно имелось кафе, и вечно (окно мое во двор) воняло мне запахами кухни. И все время вывески менялись – не выдерживали конкуренции или аренды столичной сумасшедшей. Сперва было что-то японское, потом аглицкий паб, теперь нечто с понтом итальянское.

Ладно, все равно надо мне где-то завтра ужинать, не готовить же самой (и жевать потом в одиночестве на кухне). А тут хоть с Сенькой поболтаем. Он у меня забавный.

Как вообще получилось, что он стал моим полубратом?

Мамочка моя Валентина, несчастная, любимая, высокоталантливая, широко шагающая, полжизни проработала в Москве журналисткой. (Остальные полжизни перебивалась и растила меня в М.) Как раз лучшие ее годы выпали на самый излет и угар советчины – семидесятые, восьмидесятые. А известно, что тогда в среде творческой интеллигенции творилось. Сплошной промискуитет. Никаких сдерживающих центров. Ни религии, ни веры – ничего. И парткомов уже не боялись. Все трахались со всеми.

А мамочка моя была – ох, штучка хоть куда. Красивая, задорная, веселая, раскрепощенная. Ее многие, могу себе представить, да, очень многие добивались. Но она (как дура – самокритично говорила она сама про себя) влюбилась без памяти и на всю жизнь в Шербинского. Человека, которого я всегда, до последнего времени, почитала своим отцом. Лет на двадцать ее старше, лощеный, холеный. Пара языков в бэкграунде, собкорский пункт в Париже. Но, беда, был Шербинский женат. И от супруги уходить не хотел. Боялся – карьера пострадает, да там и жена болела, и дочери росли. Короче, морочил матери моей голову.

Но на мамочку мою, конечно, и другие самцы слетались, как мухи на мед. И ухаживали, и рассыпались перед ней, расстилались, ниц падали. А Шербинского и рядом-то часто не бывало. То он за мир во Франции борется, то с Острова Свободы очерки шлет, то в пылающем Лаосе корреспонденции пишет. И в то время Юрий Иноземцев, сын деда Влада и бабки Гали, тоже журналюга тогда, молодой, красивый как бог, румяный, талантливый, в нее влюбился. Добивался изо всех сил. Обещал все бросить, из семьи уйти.

А у него у самого тоже жена была. Звали Мария. И она, эта Мария – дочка того самого дяди Радия, который моего деда Влада – первый и закадычный друг.

И вот Юрий Владиславович Иноземцев заделал ребеночка своей законной супруге Марии – и получился мой полубрат Арсений. И в то же самое время штурмовал-атаковал мою бедную матерь. И она ему уступила, в результате чего через девять месяцев на свет появилась я.

Мать моя Валентина, конечно, и в Юру этого тоже отчасти влюблена была. Но пробежала меж ними черная кошка, состоялся огромный скандал – и разрыв. А раз уж они разбежались, и продолжения отношений не предвиделось, мамашка моя справедливо посчитала: пусть детка в ее животе (то бишь я) будет считаться дочерью Шербинского. В самом деле, у того ведь и вес, и положение, и богатство. И мамочка моя никому-никому и никогда не говорила, что в реальности я – Иноземцева. Все всегда, и Шербинский, и я, считали, что я – его порождение. И Викой я названа, можно сказать, из эпатажа, чтобы жене законной нос утереть – в его, Виктора Шербинского, честь.

Шербинский так и ушел к праотцам с глубоким убеждением, что я его порождение, да и мне мамочка моя бедная до самой смерти ничего не говорила. И лишь потом, постфактум, как начались у меня нелегкие деньки, адвокат мне мой открыл глаза. И отец мой, оказавшийся родным, Юрий Владиславович Иноземцев, надо отдать ему должное, не отрекся от меня, в трудные времена помог.

Вот так и получилось, что у меня с братиком единокровным всего пара месяцев разница в возрасте.

Активным он был, любвеобильным – нынешний американский профессор Иноземцев!

Пиво в заведении «Макароны по-флотски» в моем московском доме, конечно, оказалось хуже, чем жигулевское у нас в М. Зато пицца четыре сыра – выше всяких похвал. Я сидела, наслаждаясь едой и покоем, и переваривала впечатления сегодняшнего дня – семерых претендентов на мое жилье. Троих я отмела сразу – довольно мутные какие-то. Двое понравились. Надо, наверное, обоим повысить цену тысячи на три, и тому, кто не испугается – не соскочит, сдать.

А вот и Сенька мой явился. Длинноволосый, как хиппи из семидесятых, и слегка не от мира сего. И с цветочками, с ума сойти.

– Как это мило с твоей стороны.

– А, я со своей расстался. Надо же кому-то внимание оказывать. А то у меня на месте нежных чувств невостребованная теперь зияет дыра.

– Чего ты так хотел со мной увидеться?

– Соскучился, сестренка.

– Не лги мне.

– Ладно, дело есть. Сейчас закажу пищу и рассыплю перед тобой бисер моего красноречия. Не забудь только повесить свои уши на гвоздь внимания. – К манере Сеньки изъясняться надо привыкнуть.

Итак, пережевывая карпаччо, Сенька изложил свою идею:

– Как ты, может быть, ведаешь, у наших благонравных, высокоумных дедов скоро юбилей. Я имею в виду не только нашего с тобой совместного дедулю Влада, но и дружбана его закадычного, а по совместительству моего грендфазера номер два, Радия-прекрасного-Ефремыча Рыжова. Ты, возможно, по причине своего слишком недолгого пребывания в семье, еще не успела познать, но они ведь у нас мало того что одногодки, еще и в одном месяце родились. Я вот и предлагаю: давай сделаем им совместный подарок. Им двоим – от нас двоих.

– Идея хорошая. А что конкретно?

– Я предлагаю подарить им тур в молодость.

– А конкретней?

– Ты же знаешь, сестрица, они у нас оба – старые ракетчики. На космодроме всю молодость проторчали. Вот я и предлагаю: давай подарим им тур на Байконур. Я узнавал, туда теперь возят космических туристов. Но не в смысле в космос запускают. Чтобы в безвоздушное пространство отлететь, немножко иные финансовые ресурсы потребны. А нам, простым людям, можно приехать на космодром, посмотреть разные площадки, стать свидетелем, как в буклете написано, уникального момента – запуска ракеты.

– Идея хорошая, – кивнула я. – Но не стары ли они оба?

– Да они еще у нас хоть куда! Вон, дед Влад прошлой осенью Болгарию посещал, на лодке в море ходил, ставриду там ловил и бычков.