В одном строю с победой - Альберт Байкалов

– Где вы планируете задействовать группу и какой ее состав? – спросил Антон.

– Средняя Азия, – едва слышно ответил Родимов. – Состав группы прежний.

* * *

Горы, подпирающие посветлевшее небо, выступив из темноты, окрасились в холодный и неприветливый серый цвет. Над их расщелинами зависли белые облака тумана. Предрассветную тишину нарушал лишь шум воды в вечно неугомонном Пяндже.

По дороге, утрамбованной ногами многочисленных пеших путников и накатанной колесами редких машин, в сторону реки ехали два автомобиля. Старенькая, белого цвета «Тойота», в дверях которой со стороны водителя красовалось несколько дыр от крупнокалиберного пулемета, и «уазик» без тента. Брошенный когда-то здесь русскими, он был отремонтирован и вот уже на протяжении пятнадцати лет верой и правдой служил его хозяину – Салману.

Таджик по национальности, он всю свою жизнь прожил в Афганистане, зарабатывая на хлеб выращиванием опийного мака и мытьем золота на Пяндже. Несмотря на сравнительно молодой возраст – тридцать пять лет, – выглядел он как старик. Жаркое солнце летом и холод зимой, непосильный труд и вечная забота, как накормить семью из тринадцати человек, старили быстрее, чем годы.

– Долго еще? – спросил сидящий рядом человек в темных очках.

Он говорил на дари, но легкий акцент и странные ударения выдавали в нем иностранца.

– Почти приехали, – сворачивая с дороги, ответил Салман. – Отсюда нужно идти пешком.

Машины остановились за небольшой скалой. Вышедшие из них люди были вооружены. У каждого автомат Калашникова. По тому, как металлические детали блестели, лишившись в процессе времени и эксплуатации воронености, можно было предположить, что хозяева этого оружия не расстаются с ним уже годы.

Несколько человек остались у машин. Салман, его пассажир и еще один вооруженный афганец направились на север. Через полкилометра они вышли к реке. Накануне прошли дожди, и вода в Пяндже была грязно-желтой. Салман, как только они оказались на месте, откуда хорошо было видно соседний берег, протянул своему пассажиру бинокль.

Взяв его, тот долго разглядывал горы, кишлаки, заставу и дорогу, серпантином спускающуюся к ней.

– Ты часто бываешь там? – не глядя на Салмана, спросил мужчина в очках и вернул бинокль обратно.

– Раньше и недели не проходило, родственников навещал, – вздохнул таджик. – Сейчас совсем редко. Опасно стало очень.

Спутник Салмана удивленно посмотрел на него.

– Солдаты теперь там все местные таджики. Неужели деньги были потрачены зря и они охраняют границу лучше неверных?

– Нет, – Салман отрицательно покачал головой. – Дело не в этом. В местных кишлаках много развелось бандитов. Могут убить за килограмм ханки. У них, почти как и здесь, работы нет, денег тоже нет. Растить мак, как мы, они не могут. Если найдут плантации, в лучшем случае посадят.

– Среди таджиков есть наркоманы?

– Мало, – Салман покосился на вооруженного провожатого человека в очках. – Чарз курят многие.

– Представь, Салман, – мечтательно вздохнул его спутник, – если всех русских приучить к наркотику. Даже президента. Через несколько лет они отдали бы нам свои земли взамен героина, а за дозу были бы нашими рабами.

Несмотря на то что араб шутил, малограмотный Салман, познания которого в географии заключались в знании приграничного Таджикистана и окрестностей Мазари-Шариф, принял шутку аль-Масуда, окончившего в свое время Университет дружбы народов и Кембридж, всерьез:

– Нужно садить много мака…

* * *

На следующий день после встречи с генералом Родимовым Антон Филиппов уже был в Санкт-Петербурге, откуда вертолетом его доставили на территорию учебного центра Генерального штаба, расположенного недалеко от Выборга, почти на самом берегу Финского залива.

Начальника центра полковника Стодиревского он встретил сразу у вертолетной площадки.

– Филиппов! – полковник, узнав Антона, улыбнулся. – Мне про тебя уже сообщили. Значит, теперь в новом качестве к нам – инструктор?

– Инструктор – громко сказано, – смутился Антон. – На правах временного консультанта.

– Сдается, слово «временного» у тебя в предложении лишнее. – Стодиревский явно был в хорошем расположении духа, и ему хотелось непринужденного веселого разговора. – Забыл уже правило: «Вход – рубль, выход – два»?

– Это на меня не распространяется, – Антон засмеялся. – Теперь я – совершенно посторонний для вас человек.

– Ладно. – Лицо полковника сделалось серьезным. – У меня вообще-то времени маловато. Вертушку разгрузить надо, груз принять. Жить будешь в гостинице. Ключ от номера возьмешь у сержанта…

– Извините, – перебил его Антон. – У меня вообще-то к вам просьба есть по этому поводу…

– Что, форму хочешь набрать или проверить себя? – догадавшись, о чем речь, улыбнулся Стодиревский.

– И то, и другое, – кивнул головой Антон. – А как догадались?

– Не ты первый. – Толкнув указательным пальцем в козырек фуражки, он сдвинул ее на затылок. – Тут недавно Родимов, шеф твой бывший, фокус отмочил. Решил полосу препятствий пройти. На девятом километре сердце прихватило. Прямо в болоте. Ни на машине не подъехать, ни вертушкой зацепить. Пришлось на руках выносить.

– Немудрено, – Антон вздохнул, – седьмой десяток мужику, куча ранений…

– В общем, с группой я тебя разместить не могу, не имею права. А так, – полковник пожал плечами, – будут занятия, посмотрим. Пока валяй все же в гостиницу.

Сокрушенно вздохнув, Антон направился в сторону одноэтажного кирпичного здания, видневшегося за деревьями, больше напоминающего барак, чем гостиницу для инструкторов и руководителей учебного центра.

Номер был одноместный. Письменный стол, стул, кровать, телевизор.

Инструкторы размещались обособленно в связи со спецификой учреждения. Жизнь здесь отличалась жестким режимом секретности, ограниченным временем на подготовку к занятиям, напряженным и плотным графиком работ. По крайней мере, так было раньше, когда на этих гектарах болот, леса, развалин старой текстильной фабрики и полигона из Антона лепили разведчика-диверсанта.

Обучаемые жили тогда примерно так, как бы это пришлось в тылу противника. Прибывшая для подготовки группа уходила в лес с тем багажом, который был положен при выполнении боевых задач, и выходила оттуда только через два месяца. Все это время контакт с цивилизацией осуществлялся лишь на лекциях, которые проводились в аудиториях учебного корпуса. Зачастую спецназовцы не имели возможности видеть даже лица преподавателя, который вел занятия, находясь за матовым стеклом.

«Сейчас, наверное, все изменилось, – подумал Антон. – Наверняка и руководители стали лояльней, и групп готовят меньше…»

Новый день Филиппов начал с пробежки. Сделав круг по городку, на территории которого, кроме гостиницы, было несколько учебных корпусов, казарма роты обеспечения да пара двухэтажных кирпичных домиков для семей офицеров, проходящих службу на полигоне, он вернулся в номер и принял душ.