Гибрид - Роман Клыч

встречал Рик. С некоторых пор она осталась единственным нашим клиентом. Рик сказал, что остальные либо умерли, либо уехали в поисках счастья. Говоря о себе, он лишь отшутился, что его счастье находится в орхидейнике. Почему не уехала Эрма, я не знал.

Рик вбежал в теплицу, нарядный, в белоснежной рубашке и вельветовых штанах, и молча выхватил букет. Наверное, все еще злился за испорченную орхидею.

Видеокамера, установленная над входом в цветочную лавку, оповестила о движении. Я подключился к трансляции. Эрма шла по дорожке между пышных гортензий, словно плыла в облаках. Ее кудрявые седые волосы торчали в разные стороны, будто шапка пуха одуванчика. Одуванчик — так я ее и прозвал. Хотя она об этом не знала: мы ни разу не встречались. До того дня.

Эрма поднялась на крыльцо, толкнула стеклянную дверь и вошла в цветочную лавку. По обе стороны стояли стеллажи с цветами в горшках и с разной садовой утварью: лопатками и грабельками, лейками и пульверизаторами, секаторами и ножницами, фигурками гномов в красных остроконечных шапках.

Из двери за стойкой на кассе выпорхнул Рик. Будь у него эмоледы, сияли бы ослепительнее ламп досветки.

— Чудесный букет, — сказала Эрма и улыбнулась. — Рик, вы цветочный волшебник.

— Да ну, что вы.

— Я должна кое в чем признаться.

Он поперхнулся и прокашлялся.

— Мне, — начала она, — Я скоро… Уеду к дочке, вот.

— Надолго?

— Боюсь, что надолго. У меня Альцгеймер. Лечение в пансионате под наблюдением, иначе никак. Да, Рик, не знаю, как я проживу без ваших цветов…

— Может, возьмете с собой орхидею?

— Кто же за ней ухаживать будет?

— Это несложно, я дам инструкцию. Робот, принеси кофейную орху, — связался со мной Рик через гарнитуру, вставленную в ухо.

[Нейросеть эмоций и чувств: наблюдается аномальная активность.]

Эмоледы вспыхнули, словно прожекторы на сцене во время выступления. Шаг за шагом нарастало волнение. Напряжение подбиралось к максимальным значениям. Мог ли я случайно навредить Эрме? Как тогда орхидеям? От этой мысли эмоледы начали беспорядочно мигать.

«Лучше триумф в малом зале, чем фиаско в большом, триумф, в малом, зале, триумф, в малом, зале», — повторял я про себя.

[Нейросеть эмоций и чувств: в норме.]

— Какой симпатичный робот! Как тебя зовут, милый?

— Робот, — ответил я, стеснительно мигнув центральной полоской светодиодов.

— Мистер Робот, как идут дела? — спросила она.

— Невероятно! Сегодня я впервые опылял орхидею! Меня Рик научил!

— Какие вы молодцы.

— Только не все получилось, — сказал я.

— Это ничего, научишься, — неожиданно подбодрил Рик. — Может, отдашь даме цветок?

— Извините! Эрма — это вам!

— Спасибо, мистер Робот, спасибо, милый. А пахнет! Не зря вы ее кофейной назвали.

[Нейросеть эмоций и чувств: наблюдается аномальная активность.]

Вдруг я пропел оперным басом:

— Ва-а-ам спаси-и-и-бо-о-о, дорога-а-ая Э-э-эрма-а-а!

Рик вытаращил глаза. Эрма в спешке поставила цветок на стол и аплодировала. Я отвесил низкий поклон.

— Вот это голосище! — сказала она. — Вы полны сюрпризов.

— Простите.

— Нет-нет, это талант!

— И внезапно, — сказал Рик. — Робот, тебе пора возвращаться в теплицу.

— Ах, время, — спохватилась Эрма. — С вами, ребята, не соскучишься. Что ж, пора прощаться. До свидания, мистер Робот.

Свет эмоледов обреченно погас.

— Когда вы вернетесь? — спросил я.

— Не знаю, милый.

— Робот, орхи ждут, — намекал Рик.

— Иду. До свидания, Эрма.

Замечательная, добрая Эрма, мой любимый Одуванчик.

После утренних перегрузок уровень заряда батарей упал до критического — я отправился в подсобку, прошел мимо полок с пыльными банками и прислонился к беспроводной зарядке. Включился режим принудительного сна.

* * *

Через час сервоприводы нехотя несли меня в теплицу, словно заводную мартышку, из которой вынули пружину. Я уже соскучился по Эрме.

Рик стоял одной ногой на клумбе, рвал хризантемы и бросал в кучу на проходе.

— Вы что натворили?

— А, оперный певец соизволил. Выспались, синьор? Споете?

— У меня батарея села. Зачем вы так?

Он резко повернулся, глаза на выкате, на лбу сгрудились морщины, брови сдвинуты.

— Не твое собачье дело, — сказал он.

— Я их выращивал.

— Для кого? Кроме Эрмы к нам уже давно никто не приходит.

— Для нее.

— И где она? Где твоя Эрма?

— Уехала.

— Что еще не ясно?

Он вырвал куст, другой, третий, словно пытался побыстрее избавиться не от цветов, а от чего-то опасного или крайне мучительного.

— Отнеси этот мусор за теплицы, спалим вечером. Тут высадишь огурцы. Ты же любишь за ними ухаживать?

— Нет.

— Будешь! Как я скажу, так и будешь делать!

— Рик, вы любите Эрму?

— Чего-о-о? Ты! Свинопластик очкастый! Вали-ка отсюда, пока в ту же кучу тебя не определил да не сжег!

Вдруг он схватился за грудь и сел на сырую землю.

— Что с вами?

— Умираю, сейчас умру.

— Нельзя, вам еще кофейно-медовый гибрид на выставку везти.

Он лишь простонал и неопределенно отмахнулся.

Контроллер инсулина на поясе показал критически низкий уровень сахара в крови и противно запищал. Рик опустил голову и затих.

[Нейросеть эмоций и чувств: наблюдается аномальная активность.]

Я бежал на износ, наплевав на предел напряжения на сервоприводах. Не сбавляя скорости, я толкнул дверь на входе в дом, и та с размаху врезалась в стену. Было очевидно, что окно в двери разобьется, но меня это не остановило. Раздался звук бьющегося стекла.

С одной стороны — дверь в спальню, с другой — в подсобку. Нейронная сеть общих знаний подталкивала к поиску сахара на кухне. Нейронка воспоминаний показала банку варенья на полке стеллажа в подсобке.

Ржавая крышка трехлитровой банки не поддавалась. Мелькнула пугающая мысль: «Рик уже мертв». Глаза застилал белый шум.

— Триумф, в малом, зале; триумф, в малом, за—

[Нейросеть эмоций и чувств: ошибка доступа.]

Контроль был утерян. Я наблюдал, как банка в моих руках поднимается над головой и с размаху влетает в стеллаж, забрызгивая вареньем все в радиусе полутора метров. Полки переломились пополам и сложились елочкой, под ноги сыпались банки с соленьями и с грохотом разбивались о пол, словно праздничные хлопушки.

Я вернулся в теплицу бегом. Рик лежал на земле и едва дышал. Прибор по-прежнему мерзко пищал. Нейронка общих знаний подсказала дальнейшие действия.

Через некоторое время Рик пришел в себя и сел. Его челюсть подрагивала. Прибор на поясе замолчал.

[Нейросеть эмоций и чувств: в норме.]

— Как ты догадался втирать варенье в десны? — дрожащим голосом спросил он.

— Это базовые знания. Вы не будете злиться, если кое-что скажу?

— Говори.

— Я стекла выбил и стеллаж в подсобке — вдребезги.

— Да я сам виноват, бросился рвать цветы, как ужаленный. Они, знаешь, напоминают об Эрме, — он скосил глаза на кучу хризантем. — Хотел поскорее избавиться и забыть.